– Тогда давай я сделаю что-то другое, раз ты почистила жаровню. Что нужно приготовить?
– Не нужно ничего делать, – продолжила Наташа, бросив на меня взгляд. – Слушай. Отдохни. Пожалуйста. Просто пойди и расслабься, а обед будет готов через десять минут, вот и все.
Бекки кивнула. Казалось, что она сейчас расплачется.
– Хорошо. Извини, – пробормотала она, развернулась и пошла прочь.
Наташа продолжила нарезать салат.
– Ты в порядке? – спросила ее я.
Она кивнула и встревоженно повернулась ко мне:
– В последнее время Бекки – это кошмар.
– Она в постоянном напряжении.
– Я знаю. Но это не значит, что все остальные должны из-за этого получать. Мы ведь тоже на отдыхе. Господи, посмотри на свою ситуацию.
– Я стараюсь этого не делать.
Она закусила губу:
– Как ты, Джесс?
Я подняла брови:
– С точки зрения здоровья, я в полном порядке. По крайней мере, сейчас. Но я паникую каждый раз, когда роняю бокал или спотыкаюсь на лестнице. Я упала на днях, когда была в Шато-де-Бейнак с Адамом и Уильямом. Я постоянно переживаю, что это начинают проявляться первые симптомы. И состояние мамы совсем не утешает.
– Бедная она, – Наташа озабоченно нахмурилась. – И ты.
Мне не хотелось сочувствия от Наташи. На самом деле оно мне было ненавистно. Когда несколько лет назад, вскоре после того, как мама сообщила мне страшную новость о болезни Хантингтона, я впервые сказала ей и Бекки о своей проблеме, это стало единственной темой, о которой они хотели говорить. Каждый раз, когда мы выбирались куда-нибудь выпить по коктейлю или кофе, они взволнованно задавали кучу вопросов.
Я знала, что они хотели как лучше, но меня уже тошнило от этого. Словно теперь это стало определяющей чертой для меня и мамы – все вдруг оказалось связанным с болезнью. Не с моим новорожденным малышом. Не с моими разрушающимися отношениями. Не с политикой, или «Кланом Сопрано», или новыми оттенками лака от «Шанель», или всем тем, о чем мы говорили раньше.
Спустя пару месяцев я прямо сказала им, что больше не хочу всякий раз, как мы встречаемся, говорить об этом. Я все еще я, а не одна из этих «храбрых» жертв, борющихся с болезнью, о которых читают в газетах. В особенности потому, что я совсем не храбрая. Скорее, наоборот. Так что хватит уже. Пожалуйста.
И хотя все началось заново (это было неизбежно) после того, как я узнала, что результат теста, увы, положительный, думаю, мой посыл до них наконец-то дошел.
– Слушай, насчет Бекки, не принимай это близко к сердцу, – подбодрила ее я.
Она выпрямилась:
– О, я и не принимаю. Я имею в виду, что мне жаль ее. Но я вовсе не собираюсь становиться для нее козлом отпущения или мальчиком для битья.
Я взяла нож, чтобы нарезать багет, и тут телефон Наташи издал звуковой сигнал.
– Wi-Fi явно благоволит тебе сегодня.
Она взяла телефон и посмотрела на экран:
– Джошуа запостил наши фото на «Фейсбуке». Думаю, он увлекся мной.
Она передала мне телефон, чтобы показать фотографию, на которой они чокаются бокалами шампанского. На другой они позировали с клюшками для гольфа.
– Как у вас все прошло?
– Джош был великолепен, но я не думаю, что это мой спорт. Я так надолго застряла у шестой лунки, что мы сдались и перешли к алкогольной части дня.
– Так ты?.. – Я приподняла брови.
– Спала ли я с ним? Нет, я держусь. Мне интересно, годится ли он на роль бойфренда.
Я снова посмотрела в телефон и пролистала его профиль. Мне действительно хотелось бы чуть потеплеть в адрес Джошуа, я уже начала думать, что, возможно, стала более нетерпимой, чем раньше. Его «лайки» на «Фейсбуке» – включающие несколько мускулистых танцовщиц кабаре и сайт под названием «Нет угнетению белых мужчин из среднего класса» – не особо помогли.
Выйдя из коттеджа, я обнаружила Бекки, которая собиралась с силами, чтобы почитать Поппи «Книгу без картинок», пока Себ обучал Джеймса и Руфуса искусству прыжков на «кузнечике».
– Ты рожден для этого, – улыбнулась я, когда ему удалось сделать три прыжка, прежде чем он упал в кусты лаванды. Я села возле Бекки и предложила Поппи немного хлеба.
– Фпасибо, тетя Джесс. Ты хорошая девочка.
– Слушай, у меня идея, – сказала я Бекки. – Почему бы вам с Себом не сходить куда-нибудь вечером, а я понянчусь с детьми.
Она взглянула на меня с недоверием и благодарностью:
– О, вот за что я так сильно тебя люблю, Джесс.
– Так ты согласна?
– Конечно же нет. Я ни за что не оставлю тебя со своими тремя детьми, да еще и с Уильямом в придачу. Но ты ангел, спасибо за предложение.
– Бекки, они будут в порядке. Я не потеряла сноровку, – возразила я.
– Конечно, не потеряла. Но Поппи просто будет все время плакать, Джеймс опустошит твой косметический набор, а я проведу весь вечер, переживая, во что я тебя втянула.
– Тебе не придется ни о чем переживать.
– Я подумаю об этом, – заключила Бекки, но я была уверена, что она уже решила, что этого не будет. – Мне нужно кое-что сделать, однако, – она посмотрела на дверь и вздохнула.
– Что?
– Пойти и извиниться перед Наташей.
Глава 48
Было ясно, что Хлоя скорее предпочла бы хирургическое удаление ногтей на ногах прогулке с нами. Нельзя сказать, что она жаловалась. Чтобы жаловаться, нужно говорить, а она едва ли промолвила слово, следуя за Чарли и мной. Уильям же, со своей стороны, был полон решимости завести с ней разговор.
– Может, поболтаем? – охотно предложил он.
Она поджала губы:
– О чем?
– Хм-м. Как насчет Черной смерти?
Я обернулась и улыбнулась ей:
– Это прекрасное предложение, ты должна признать.
Уильям нахмурился из-за того, что я встряла в разговор.
– Прости, дорогой. Но Хлоя, наверное, не хочет…
– И что ты знаешь об этом? – спросила Хлоя.
Он расправил плечи:
– Ну, она началась в 1347 году, распространялась крысами и убила треть населения Европы.
– Ты знал, что от нее селезенка плавилась?
Он был более чем впечатлен:
– Вау.
Чарли и я обменялись улыбками.
– Так, о чем поговорим мы – может, об оспе? – предложила я.
Мы ушли далеко от замковых угодий, в соседние луга с пышной высокой травой. Воздух был напоен головокружительным запахом диких орхидей. Наконец мы пришли к калитке поцелуев, которая разделяла два поля, и Чарли отступил в сторону:
