– Не могу поверить, что мы проиграли, – мрачно произнес Уильям.
– О, не бери в голову. Хочешь чего-нибудь попить?
Я заказала яблочный сок у молодой официантки Дельфины.
Солнце утопало в облаках, оранжевый свет проплывал над кипарисами и ложился мягкими оттенками на каменные стены шато. В бассейне не было никого, кроме одинокого пловца, наматывающего круги в плотно прилегающих очках. Спадающая жара дня усилила аромат цикламен и тмина в воздухе.
– А папе понравилось, как я играл во время матча? – спросил Уильям, пока мы ждали его напиток за столиком.
– Он сказал, что ты играешь фантастически.
– А он видел, как я почти забил тот гол в самом конце?
Я понятия не имела, о чем он говорил: как мне показалось, до гола ему было как до Сан-Паулу.
– Он бы ни за что не пропустил этого, Уильям. Ты молодец, – с энтузиазмом поддержала я сына.
Я подняла голову и увидела Наташу: она подошла, но стояла в стороне – разговаривала с парнем, сидевшим впереди у террасы.
– Ты мог бы попинать мяч с папой, – продолжила я, когда Дельфина появилась с соком. – Он хорошо играл в футбол. Возможно, он мог бы дать тебе несколько советов.
– Отлично, – Уильям пожал плечами, жадно глотая напиток, в то время как Наташа направлялась в нашу сторону, а рядом с ней шел парень, с которым она беседовала, с бокалом красного вина в руке.
– Джесс, это Джошуа. Он живет рядом со мной в Ислингтоне. Мы, по сути, соседи. – Она впилась в меня многозначительным взглядом, и я поняла, что она имеет на него виды, то ли в силу женской интуиции, то ли потому, что это было так же очевидно, как если бы она кинула кирпич мне в голову.
– О, как мило. Присоединяйся к нам, – улыбнулась я и выдвинула стул. – Это Уильям.
– Рад познакомиться. – Глаза Джошуа были синие – цвета моря, а с трудом закрепившийся загар скрывал слабый румянец на щеках. Его фигура начинала портиться, и он был лет на пять старше Наташи. Но у него была добрая улыбка и густые аккуратные волосы, из-за которых моя бабушка считала бы его красавчиком.
– Я буду на качелях, – сообщил Уильям, ускользая к другим детям, веселящимся на игровой площадке.
– Я как раз пытался убедить Наташу, что она будет чувствовать себя как дома в моей новой квартире, когда вернется в Лондон, – улыбнулся Джошуа.
Я нахмурилась, не понимая, что пропустила, и Наташа рассмеялась.
– Я занимаюсь недвижимостью, – объяснил он, поднимая бровь.
– А-а-а.
– Боюсь, мне очень нравится мое жилье, – ответила ему Наташа. – И я так долго его искала, что в ближайшее время никуда не перееду.
Он скривил уголок рта:
– Очень жаль. Теперь придется придумать другой повод для встречи с тобой.
За следующие полчаса они отлично поладили. И это несмотря на то – или, возможно, благодаря тому, что Наташа, похоже, и не замечала, – что любимым предметом обсуждений у Джошуа, очевидно, был… сам Джошуа.
В конце концов, когда мы исчерпали темы о его двух машинах, доме, бизнесе по антиквариату, который привел его в Дордонь, увлечении гольфом и путешествии в Вербье ранее в этом году, он посмотрел на свои часы.
– Мне пора бежать. Надеюсь, мы скоро увидимся.
Наташа помахала ему рукой, и он убежал.
– Как думаешь, я ему понравилась? – прошептала она.
– Да. – Я отпила. – Это взаимно?
– Ну, он подходит по всем пунктам. Интеллигентный. Состоятельный. Хорошо образованный. Говорит на пяти языках. Милые волосы. О, и, опять-таки, мы соседи.
Я подняла голову и увидела Чарли, его глаза были прикованы к нам. На мгновение, до того как его лицо расплылось в широкой улыбке, мне показалось, что ему стало неловко оттого, что я поймала его взгляд.
Наташа опустила очки:
– Ты определенно не слушаешь.
– Просто продолжай говорить.
Она улыбнулась:
– Так что сказал Адам после того, как сплав по реке отменился?
Я вздохнула:
– Он извинился, сказал, что благодарен мне за все, что я делаю как мать, что любит Уильяма и поехал в тот отель только потому, что это был день рождения Симоны и она забронировала его давным-давно.
Она поджала губы и издала короткий звук «хм-м».
– Ну, я надеюсь, ты не поверила ни единому слову?
– Конечно нет. За кого ты меня принимаешь?
Глава 28
С того момента, как приехала Наташа, мы установили такой распорядок дня: Уильям просыпался позже обычного, поглощал на завтрак больше, чем мог вместить его желудок, ходил в гости или отдыхал у бассейна.
С этими маленькими радостями я была телом, но не душой. Каждое утро, открывая глаза, я думала о маме, и эти мысли не давали мне покоя весь день, мешая сконцентрироваться на чем-либо другом.
При этом я все равно была рада приезду Бекки и ее семьи: если кто-то и мог заглушить голоса в моей голове – так это эти ребята.
– Мне нужно поставить этот алкоголь в твой холодильник, ты не против, Джесс? Я не уверена, что в нашем есть место, – сказала мне Бекки, пока Себ покачивался от веса ящика пива.
У него были все те же светло-зеленые глаза и игривая улыбка, что и в университете, но годы и трое детей сделали его волосы немного седыми, кожу бледнее, а манеру поведения – более боевой.
– Она хотела сказать, – произнес Себ, – что мы купили так много пойла в супермаркете, что по наклону машины можно подумать, будто в багажнике сидит кенгуру.
Он поставил ящик на стол и подошел, чтобы обнять меня.
– Ох, я скучала по вас двоих! – Я прижала его к себе.
– Когда мы в последний раз виделись?
– На Новый год, – ответила ему я. – Отличная была вечеринка, кстати, кто-то должен сказать твоей жене, что ей пора вырасти и прекратить просыпаться в ванной.
Коттедж Бекки и Себа находился на некотором расстоянии от того места, где остановились мы, недалеко от шато, в прошлом году в нем сделали ремонт. Он был небольшим, со старыми каменными стенами, густо покрытыми кремово-желтой жимолостью, но места было достаточно для всех пятерых. Я всмотрелась в багажник их джипа. Он был доверху забит колясками, ходунками, подгузниками и куклами Барби.
– Путешествуете налегке?
– Нам нужен был четырехтонный грузовик, – сказала Бекки, достала две бутылки вина, сунула коврик для пеленания под мышку и взяла спортивную сумку. Я схватила чемодан и последовала за ней.
Когда мы учились в университете, волосы Бекки были выкрашены в рыжий, а после экспериментов с шестнадцатью или около того оттенками за последний год они стали светлыми. Она немного поправилась, но округлые формы украшали ее: персиковые щеки прекрасно подходили к светло-карим глазам. На ней были выцветшие джинсы и мешковатый топ цвета марсалы, а на ее запястьях бряцала дюжина серебряных браслетов.
