– Я не могу взять его сегодня на сплав, – ответил Адам. – У меня выходной с Симоной.
Симона сложила руки с удовлетворенной улыбкой, и я почувствовала, как моя грудь напряглась.
– Но мы же вчера обсуждали с тобой этот поход, Адам. Нельзя обещать такое десятилетнему ребенку, а потом передумать.
– Когда-нибудь я возьму его на сплав, но не сегодня, – как ни в чем не бывало продолжал он. – Сегодня я не могу.
– Но ты же сказал, что сможешь! – возразила я.
– Нет, – отрицательно покачал головой он, и я почувствовала, как от гнева у меня сжалось горло.
– Адам, ты обещал.
Но он не стал продолжать спор, несмотря на пылающий злобой взгляд Симоны.
– Джесс, ты все неправильно поняла. Уильям подошел и спросил о походе как раз тогда, когда я чинил протекающую трубу в одной из спален. Еще немного – и ковер, за который я недавно заплатил бешеные деньги, был бы испорчен. Я был невнимателен.
Единственное, о чем я могла в этот момент думать, – это Уильям, сидящий, сжимая в руках рюкзак, на ступеньке у нашего коттеджа, уставший, но оживленно гудящий после сна, рассеянный от возбуждения. И каким образом мне ему преподнести такие новости?
– Так ты утверждаешь, что не обещал взять его сегодня с собой?
– Нет, не обещал, – язвительно вмешалась Симона.
Адам резко скосил глаза в ее сторону:
– Вообще-то тебя там не было, Симона.
Она открыла рот, чтобы что-то ответить, но решила промолчать.
– Послушай, Джесс, я не помню точно, что я говорил, – продолжил он. – Я действительно согласился на сплав по реке, – и мы можем это сделать, – но я не мог сказать ему, что это произойдет сегодня, потому что я занят. На тот момент мне просто нужно было избавиться от него.
Моя недоверчивость стала перерастать во что-то гораздо более серьезное.
– Что?
– Я не это имел в виду.
– Что бы он там ни сказал, факт остается фактом – он не может поехать, Джесс, – заверещала Симона.
– Но, Симона, Адам же пообещал, – спокойно произнесла я, пытаясь вразумить хотя бы одного из них.
– Ну, придется ему как-то это пережить, правда? – злобно выпалила она. – К тому же никакое это былоне обещание.
– Если говоришь десятилетнему ребенку, что чем-то с ним займешься, – это всегда обещание, – парировала я.
Изо рта Симоны вырвалось что-то вроде «пстхвхвхв», как будто ее прокололи насквозь.
Адам переводил взгляд с Симоны на меня и обратно, пока наконец не остановился на мне.
– Джесс, мы занимались каньонингом только два дня назад. У меня была мысль, может, как-то на следующей неделе взять его с собой.
Я вспомнила Уильяма в его идиотских плавках прошлой ночью и ощутила прилив ярости.
– Значит, мы проделали весь этот путь, чтобы он как следует проводил с тобой время раз в неделю?
– Так быстро там даже забронировать нельзя, – продолжал Адам, не слушая меня. – Я не понял, что он говорил о сегодняшнем дне. Это он предложил время – «8:30», – и я подумал, что он говорит… в общем. Сейчас это кажется глупым, но, как я уже сказал, я был рассеян. Извини, мы с ним поедем, – он скосил глаза на Симону и добавил: – Но не сегодня.
Я решила сделать еще одну попытку убедить его.
– Адам, – начала я дрожащим голосом, – это совсем не обязательно должен быть сплав по реке. Пусть будет что угодно. Он просто хочет провести время с папой. Которого он любит. Поэтому мы и здесь.
Адам заколебался. В какой-то момент у меня даже появилась уверенность, что он сейчас сделает все правильно.
– Чтобы ты понимала, Джесс, мы забронировали номер в отеле «Мистер и миссис Смит», – объявила Симона. – Получить там номер стоило целое состояние и уйму времени. Поэтому и речи быть не может о том, чтобы мы туда не поехали.
Я стояла там, впившись ногтями себе в ладони и осознавая услышанное – то, что Адам скорее проведет день в постели со своей двадцатидвухлетней девушкой, чем с Уильямом. Внезапно я поняла, что больше не могу оставаться с ними в одной комнате.
Развернувшись, я зашагала прочь. Адам пошел за мной до двери и прокричал мне вслед:
– Я что-нибудь придумаю насчет того, как провести время с Уильямом, как только вернусь. Обещаю.
Я остановилась на краю тропинки и обернулась. От возмущения у меня закипела в жилах кровь. И, боюсь, с этим я уже ничего не могла поделать.
– Как я узнала только что из первых рук, Адам, твои обещания ничего не стоят.
Глава 21
Я не могла делать вид, что у меня самой был идеальный отец. Впрочем, он был бы таковым, если бы не одна-единственная, хотя и довольно серьезная проблема. К тому времени, как я стала подростком, я больше не могла притворяться, будто не замечаю папиного поведения, когда он был выпивши. Между периодами, когда он вел себя замечательно, бывали и другие, когда он был просто ходячей катастрофой. И это всегда было связано с алкоголем.
Однажды он врезался на машине в фасадную стену нашего дома, решив, что находится в нормальном состоянии, чтобы доехать до винно-водочного магазина. В другой раз ночью мы обнаружили его лежащим на крыльце: он не смог попасть ключом в замочную скважину.
Подобные случаи не были постоянным явлением: между его срывами проходили месяцы, не дни. Но я считала необходимым напоминать себе о них – когда Адам выкидывал одну из своих штучек и меня охватывал гнев за сына. Хотя между ними существовало существенное различие. У папы были проблемы, но он как-то боролся с ними. И делал это ради мамы и меня.
Мои родители познакомились вскоре после того, как отец выучился на бухгалтера и получил работу в Манчестере в «Артур Митчелл», где мама работала секретарем с тех пор, как окончила школу в шестнадцать лет.
В свободное время мама всегда занималась выпечкой, поэтому каждую пятницу она приносила на работу лучшее из испеченного за неделю: липкие шоколадные эклеры, куски кофейных и ореховых пирогов, бисквитные пирожные с острым лимонным вкусом и хрустящими сахарными корочками.
– После торта «Баттенберг»
37 я наконец пригласил ее на свидание, – любил шутить папа.
На первое свидание они отправились в кино на «Зловещих мертвецов», что явно было маминой идеей, и обручились четыре месяца спустя.
Дочери не пристало оценивать родительский брак, но я без тени сомнения считала его счастливым, пока росла. Иногда, оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, как я пришла к такому выводу. Ведь бывали случаи, когда объективный наблюдатель счел бы его каким угодно, только не счастливым.
