Конечно, мистер Сэмюэлс попытается прервать мой рассказ. Его лицо побагровеет, глаза выпучатся от удивления. Он может заявить судье, что мои показания ненадежны, объяснить, что у меня стокгольмский синдром. Но я буду вести себя сдержанно, спокойно, сумею четко объяснить, что со мной всё в порядке. Я подготовилась. Я точно знаю, что надо сказать, чтобы мне поверили.
И судья позволит продолжать, но недолго. А потом я по-настоящему удивлю всех. Я расскажу суду, как мы полюбили друг друга. Не в пустыне, конечно же, нет, а еще два года назад, на улицах и в парках Лондона, когда мне было четырнадцать лет и я внешне так напоминала твою маму.
В зале поднимется ропот и гул. Мама, наверное, расплачется. После следующего заявления мне будет трудно смотреть на нее, и я не стану – посмотрю на тебя. Я скажу, что сама захотела убежать с тобой.
Ты кивнешь мне, твои глаза снова станут живыми. А я расскажу всем про твой план.
Ты говорил, что знаешь идеальное место для побега. Место, где нет ни людей, ни зданий, и оно далеко-далеко. Где повсюду кроваво-красная земля и спящая в ней жизнь ждет своего часа. Место, которое жаждет снова стать живым. Самое подходящее место, чтобы исчезнуть, говорил ты, чтобы затеряться… и что-то обрести.
Я увезу тебя туда, говорил ты.
И я смогу сказать, что согласилась.
* * *
Я печатаю это, а руки трясутся. Слезы градом катятся по щекам, экран расплывается перед глазами. Щемит сердце, я еле сдерживаю всхлипы. Потому что всё это надрывает мне душу настолько, что об этом тяжело даже думать.
Я не могу спасти тебя, Тай.
То, что ты сделал со мной, вовсе не было блестящей мыслью, как тебе казалось. Ты увез меня – от моих родителей, друзей, нормальной жизни. Ты привез меня к песку и жаре, изоляции и грязи. И ты рассчитывал, что я полюблю тебя. Вот оно, самое трудное. Потому что так и вышло: я полюбила то место.
Но я возненавидела тебя. Забыть об этом невозможно.
Снаружи так темно, ветки деревьев стучат в окно… как пальцы. Хоть мне и не холодно, я заворачиваюсь в простыню и пристально смотрю в темноту за окном. Знаешь, может, если бы мы встретились, как обычно встречаются люди, когда-нибудь… может, жизнь сложилась бы иначе. И я могла бы полюбить тебя. Ты такой дикий, ни на кого не похожий. Когда ранним утром твоя кожа золотилась под солнцем, казалось, что никого прекраснее тебя я никогда не видела. Посадить тебя в клетку – всё равно что раздавить птицу танком.
Но что еще мне остается, кроме как умолять тебя вот так? Кроме как записать мою историю, нашу историю, показать, что ты натворил… заставить тебя осознать, что ты поступил нечестно, был не прав.
Когда меня спросят на суде, я скажу правду. Мою правду. Конечно, я скажу, что ты меня похитил. Ведь похитил же. И объясню, что ты подсыпал мне что-то в кофе, и расскажу, как менялось твое настроение. Я не стану обходить молчанием зло, на которое ты способен.
Но я расскажу и о другой твоей стороне. Той, которую я иногда видела, когда ты тихо разговаривал с верблюдицей, ласково трогал листья соляного куста и обрывал ровно столько, сколько тебе требовалось. И о том, сколько раз ты спасал меня. Расскажу, как ты выбрал тюрьму, лишь бы не дать мне умереть. Потому что ты в самом деле так и поступил, верно? Ты знал, с самого начала, как только змея укусила меня, знал, чем всё закончится. И, когда в самолете я просила тебя остаться со мной, ты понимал, на что себя обрекаешь. И я благодарна, Тай, не пойми меня превратно. Но и я тоже однажды отдала тебе свою жизнь… еще в аэропорту Бангкока. И выбора у меня не было.
Судья приговорит тебя. Помешать этому я не смогу. Но, может, мои показания учтут и тебя отправят… куда-нибудь поближе к твоей земле, на этот раз в камеру с окном. Может быть, это письмо поможет тебе. Я хочу, чтобы ты понял: человеком, которого я видела бегущим рядом с верблюдицей, спасающим мою жизнь, – вот кем ты можешь стать. Я не могу спасти тебя так, как ты хочешь. Но могу объяснить тебе, что я чувствую. Это не бог весть что. Но у тебя, возможно, появится шанс.
Однажды ты объяснил мне, как растения дремлют, пережидая засуху, как ждут, полумертвые, глубоко под землей. Они ждут дождя. По твоим словам, ждут годами, если понадобится, почти убивают себя, прежде чем снова вырасти. Но, едва упадут первые капли влаги, эти растения просыпаются и пускают корни. Они пробиваются сквозь почву и песок, устремляются на поверхность. И тогда у них снова появляется шанс.
Когда-нибудь тебя выпустят из сухой пустой клетки. Ты вернешься к Отдельностям без меня и снова почуешь запах дождя. И вырастешь – на этот раз прямым, устремленным к солнцу. Я знаю, ты сможешь.
* * *
Мои веки отяжелели, как каменные. Но стоит мне уснуть, и я снова увижу всё тот же сон. Я еще ни разу не рассказывала тебе о нем – до сегодняшнего дня.
Я окажусь в Отдельностях, буду рыть землю голыми руками. Когда вырою яму настолько глубокую, что можно посадить дерево, я опущу в нее пальцы. Сниму кольцо, которое мне подарил ты. Оно блеснет на свету, отбросит многоцветную радугу на мою кожу, но я отдерну руки и оставлю его там. И засыплю его землей, и похороню там – там, где ему и место.
Я прислонюсь к шершавому стволу дерева. Солнце будет садиться, раскрасит небо в ослепительно-яркие цвета, согреет мои щеки.
И я проснусь.
* * *
Сейчас 4:07 утра. Скоро рассвет. Запах эвкалиптов в комнате усиливается, вплывает в открытое окно, проникает мне в легкие. Через минуту, когда я буду готова, я выключу компьютер, и на этом всё кончится. Это письмо будет дописано. Часть меня не перестала бы писать тебе никогда, но я должна остановиться. Ради нас обоих.
Пока, Тай.
Джемма
Благодарности
Пустыня состоит из миллиона отдельных песчинок. И в создание «Взаперти» внесли свой вклад множество людей, которых я должна поблагодарить. Без вашей помощи эта книга до сих пор была бы просто горсткой запыленных мыслей.
Этот роман начал свой жизненный путь как часть моей диссертации. Я убеждена, что Трейси Брейн и Джулия Грин – лучшие в мире и самые преданные своему делу научные руководители и история Джеммы без них просто не появилась бы на свет. Эти две блистательные дамы и сообщество Университета Бата-Спа, к которому они принадлежат, заслуживают особой благодарности.
Я признательна также за веру в меня еще двум замечательным женщинам – Имоджен Купер и Линде Дэвис, моему редактору и моему литературному агенту. Спасибо Имоджен за то, что не бросала меня все те годы, что я увязала в песках, спасибо Линде за то, что вместе со мной выдержала поездку на американских горках, в которую и вылилась публикация «Взаперти». Спасибо всем сотрудникам издательства Chicken House и агентства Greene and Heaton за доверие.
Есть большая группа людей, без которых этой книги не было бы вообще: это мои родные и друзья. Спасибо вам всем за комментарии к черновикам, исправление «ужастных граммотических» ошибок, за то, что терпели бесконечные часы, пока я была прикована к ноутбуку, и, как правило, просто дарили мне любовь и поддержку. Мама, папа и Барб – люблю вас очень, и спасибо. Саймон Рид – спасибо за твое неиссякаемое терпение и за придуманный новый финал – м-м! Спасибо также друзьям, которые подвергались мукам чтения черновиков и «побочным эффектам „Взаперти“» – вам, Хем Виджеуорден, Кэм Маккалок, Кристен Уилер, Рома Арнотт, Сью Александер, Хэн Александер, Дэн Берроуз, Эмили Стенли, Грант Филлипс и дотошный Дерек Ниманн.
