– Слышишь, соляной куст? – Ты обращался к растению. – Ты мертвый. Как асфальт. А ну-ка, быстро воскресни! – Ты рассмеялся, поворачиваясь лицом ко мне. – Здесь растения только прикидываются мертвыми, Джем. Это их тактика выживания, под маской они сочатся жизнью. Почти всё в пустыне растет под слоем почвы. – Ты забрал у меня крошки листа и коснулся одной из них языком. – Видимо, почти так же, как мы существуем в большом городе или как существует он сам… Снаружи посмотришь – мертвый, а чуть копнешь – двигается, живет. Вот, гляди. – Ты остановился, чтобы указать на какой-то корень, торчащий из трещины в камне. – На первый взгляд и смотреть-то не на что, да?
– Мертвый, как всё остальное.
– А он просто спит, готовый вновь ожить. – Ты провел пальцем по корню. – Когда у нас в следующий раз пойдет дождь, этот корень разрастется и зацветет. И через несколько недель даст плоды – это разновидность пустынного изюма
[3]. Удивительно, да? Для корешка, который так долго лежал себе втихомолку?..
Вглубь Отдельностей ты не пошел, просто продолжал обходить их по краю. Собрав еще несколько листьев в свою корзину, ты сел и прислонился к матово-черному стволу довольно большого дерева. Протянул руку за спину и погладил его.
– А этот – пустынный дуб
[4], – пробормотал ты, – самый большой и трагичный из всех тут.
Соляной куст, пустынный изюм, пустынный дуб… в этих простых названиях наверняка скрыты подсказки. Я мысленно повторила их, стараясь получше запомнить. Подняла упавший лист, иссушенный солнцем, затолкала его в карман, где лежала иголка. Присела напротив тебя. Иголка уколола мне бедро, когда я согнула ноги в коленях. Я сунула руку в карман и снова попробовала на пальце ее ржавый кончик. Пока ты гладил ствол дуба, я катала в пальцах иголку. И смотрела на твое горло. Когда ты сглатывал, твой кадык казался мишенью. Протянув руку, ты собрал несколько шуршащих листьев дерева.
– Кое-кто считает, что это дерево наделено духом динго, – продолжал ты. – Или что на самом деле это дерево – древнее существо со струящимися белыми волосами… А некоторые верят, что при подходящем ветре он выпрастывает корни из земли и передвигается по ней. Но для того, чтобы дать потомство, оно вынуждено сначала умереть само. – Ты раскрошил листья, погонял их на ладони, как ведущий телепередачи, рассказывающий о злаках или семенах. – Понимаешь, его плоды раскрываются только в огне. После пожара находящиеся внутри плодов семена с тонкими крылышками разносит ветер, и площадь распространения дерева увеличивается. – Ты ссыпал листья на землю и похлопал дерево по стволу. Улыбнулся, довольный тем, что я слушаю, думал, что мне интересно. – Я видел, как горят такие деревья, – тихо продолжал ты. – Горят, как факелы, в хаосе уничтожая всё, что есть вокруг, и вместе с тем рождая новую жизнь. – Ты прислонился к коре, чернота которой осталась на твоей шее и волосах. Жучок упал тебе на плечо.
Иголка была такой крохотной, что я едва находила ее на ощупь в кармане. Я сжимала ее в кулаке, пока не убедилась, что она хоть и тонкая, но прочная, стальная. Снова взглянула на твое лицо, на злые и одновременно прекрасные глаза. Я знала, что хочу сделать. Наклонилась в твою сторону, прикидывая расстояние до тебя. Метр? Два? Мое движение ты расценил как интерес к твоим словам, поэтому продолжал говорить, по-мальчишески усмехаясь:
– Когда при пожаре в буше почти всё живое погибает, дуб выживает… на свой лад. Пройдя сквозь пламя, он выигрывает – вернее, его дети.
– А остальные растения? – спросила я, чтобы выиграть время на раздумья.
– Огонь губит их все, чтобы дубы могли жить. Это умно и в каком-то смысле гуманно… дождаться, когда пламенем будет истреблено всё остальное, и занять территорию.
Ты крепко зажмурился, завел руки назад и обхватил ствол дерева за собой, прижался к нему спиной. Я разжала кулак и посмотрела на ладонь. Игла блеснула на солнце. Я смотрела, как лучи играют на твоем лице, нагоняя на тебя дремоту. Этот момент я и выбрала для того, чтобы метнуться к тебе. Мое колено громко хрустнуло. Я замерла, припала к земле, как зверь. Но ты не шелохнулся.
– Может, когда всё кончится, мы и пустынные дубы… – бормотал ты, – …вступим в битву.
До тебя осталось всего несколько сантиметров. Ты наверняка слышал меня, но глаз не открывал. Может, решил, что я наконец изменила мнение о тебе. Или фантазировал, что сейчас откроешь глаза и увидишь меня рядом, готовую дотронуться тебя поцелуем. Ты даже облизнул губы, увлажнил пересохшие складки и впадинки, чтобы они были наготове.
Я перекатывала иглу между указательным и большим пальцам. Острие я направляла вниз, на тебя, и моя рука дрожала. Но я донесла ее до твоего века. Затаила дыхание, чтобы игла не тряслась. Выровняла руку. И стала опускать острие иглы до тех пор, пока она не коснулась твоей тонкой кожи.
Ты сразу замер.
– Одно движение – и я ее воткну, – предупредила я. – Она вонзится через глаз прямо тебе в мозг.
– Что это? – Ты нахмурился. – От швейной машинки, да? – Уголки твоих губ дрогнули, ты засмеялся. – Ты что, пришить меня задумала?
Я ткнула иглой тебе в глаз – не сильно, но так, чтобы ты понял: я не шучу. Этого хватило, чтобы оборвать твой смех. Ты дернул головой и ударился затылком о дерево.
– Мне нужны ключи от машины, – сказала я. – Дай их сейчас же, и больше я не стану тебя колоть.
– Ну конечно, ты же хочешь сбежать. А я думал, это для нас уже в прошлом. – Ты вздохнул. – Разреши поехать с тобой.
– Нет.
Ты осторожно открыл другой глаз. Встретился со мной взглядом.
– Ты погибнешь, Джем. Разреши поехать.
– С какой стати мне брать тебя с собой? Я хочу уехать от тебя.
Ты все еще наблюдал за мной одним глазом. Думал напугать меня, пригрозить расправой, если я не подчинюсь? Я продолжала давить острием иголки на твое веко.
– Говори, где находится рудник.
– Поверь мне, – прошептал ты. – Туда нельзя.
– Можно. Говори, где он, где люди?
Свободной рукой я ощупала твою рубашку, проверила нагрудные карманы. Потом перешла к шортам. Ты не сопротивлялся. Может, тебе нравилось, что я дотрагивалась до тебя, а может, в тот день у тебя не было сил на споры. Я нашла единственный ключ от машины, прижатый к левому бедру в нижнем углу кармана. Выхватила его, крепко зажала в кулаке, а что делать дальше, не знала. Держать иголку возле глаза и заставить тебя идти к машине? Ткнуть иголкой посильнее? Или просто броситься бежать?
В конце концов решение за меня принял ты. Ты снова рассмеялся. Схватил меня за руку, и я опомниться не успела, как ты отвел иголку от своего глаза. Теперь ты смотрел на меня обоими глазами, крепко стиснув мое запястье.
– Не делай такое несчастное лицо, – сказал ты невозмутимо. – Если и вправду настолько отчаялась, Джем, – поезжай. Посмотрим, далеко ли ты доберешься.
