Мост – это тупик. Авриль было жалко ту женщину, которая попыталась взобраться на стену. Реакция толпы повергла девушку в шок. Вместо помощи люди оскорбляли несчастную. Кто знает, что они сделали потом. «Стена – точный образ людей, – подумала Авриль, – символ страха и эгоизма».
Малыш, перегнувшись через парапет, позвал сестру:
– Гди, Авриль! Кто-то там. Там!
Она подошла и стала вглядываться в темноту.
– Там, гди!
Девушка увидела, как прямо посреди реки, в десяти метрах под ними, пляшет во мраке луч фонарика.
Угадывался контур лодки, которую нещадно таскало течением.
Авриль показалось, что она видит людей, вцепившихся в трос. Судно с трудом продвигалось вперед, но, несомненно, они направлялись в сторону города. Малыш и Авриль смотрели, как удаляется свет. Через несколько минут яркое пятно остановилось. Лодка причалила к берегу. Еще дальше, на уровне стены, темноту прорезал слабый свет. Это приоткрылась железная дверь. Какие-то фигуры скользнули в зазор. Люди вошли в город.
Авриль выпрямилась.
– Малыш, сажай Сириуса в тележку.
– Мы куда?
– Пойдем искать Рафика и перебираться на тот берег.
26
Ночь опустилась на Мост.
Кое-где потрескивали костры, отбрасывая жутковатые длинные тени на жестяные стены бараков и на лица редких прохожих, что придавало им демонический вид.
Авриль и Малыш, толкая перед собой тележку, спросили у пожилой женщины, где живет Рафик. Она показала на груду досок, обтянутую тентом. Они подошли. Тусклый свет лампы освещал конструкцию изнутри.
– Рафик?
Подросток высунул из хижины голову.
– А, Кенза, милая кузина! – воскликнул он, обнажая желтые зубы. – Я же говорил, что ты еще придешь повидаться! Входи, входи.
Он отвернул край пленки. Тележка с трудом протискивалась в хижину, но Малыш наотрез отказался оставлять Сириуса на улице.
Внутри под тусклым и болезненным светом старой электрической лампы царил полный бардак. Авриль и Малыш жались друг к другу, не зная, куда ступить. Пол застилало несметное множество причудливых и поломанных вещей. Рафик сел на старый надувной матрас и показал им на угол изъеденного молью ковра.
– Будьте как дома!
Авриль и Малыш уселись. Девушка сняла с лица обмотку. Пахло потом и плесенью. Рафик порылся в закромах, извлек горелку и пустую консервную банку, в которой стал греть воду для чая.
– Ну что, как дела на Мосту? – спросил он, обнюхивая два чайных пакетика, отслуживших раз по десять. – Поели хотя бы?
– Нет, не ели мы, – ответил Малыш.
– А-а. Последним пришел, последним ешь. Таково правило, а? Здесь с этим не шутят. Погодите, я для вас что-нибудь отыщу.
Пока в консервной банке заваривались старые чайные пакетики, подросток порылся в груде вещей за спиной. Он гордо извлек оттуда батончик и протянул его Малышу.
– Это подарок.
Малыш и Авриль разделили его. Мальчик спрятал кусочек в карман, для Сириуса, который спокойно сидел под ворохом тряпья.
– Я рад, что ты пришла, кузина.
– Я пришла по делу, – ответила Авриль, дожевывая свою долю.
– Разумеется. К Рафику приходят, когда нуждаются в нем, верно? – Парнишка размешал питье – судя по всему, бывшей антенной. – Если хотите, могу достать вам номера.
– Как это? – спросила Авриль. Крохи, которые она съела, только разбередили голод.
– Номера поинтереснее. В очереди на раздачу. У вас какие?
Авриль вытащила талоны из кармана.
– 122 и 123.
– Ага. Смотря что ты готова предложить взамен. В целом реально поискать и в районе сорокового.
– Откуда они берутся? Ты их рисуешь, что ли?
Подросток засмеялся:
– Ну нет, кузина. Знаешь, люди задерживаются здесь на пару недель или месяцев, а потом уходят. Кто уходит, продает свой номер.
– Черный рынок, значит?
– Нет, – усмехнулся Рафик, – не черный рынок, а находчивость.
– И Грек не возражает?
Подросток оскалился:
– А ты как думаешь? Грек свою долю берет.
Он отпил глоток прямо из банки и передал ее Малышу. Мальчик осторожно понюхал содержимое. Пахло тиной и травами.
– Грек был здесь с самого начала, – продолжил Рафик, – еще когда строили стену. Это он новичкам плетет: «Мухлеж не прокатит, никаких махинаций». Да конечно. Думаю, Грека это более чем устраивает. Стена – его бизнес.
Авриль кивнула. Надо было дать Рафику наговориться, чтобы войти в доверие.
– А когда построили стену?
– Во время войны.
– Чтобы не пускать беженцев?
– Кому нужны беженцы, а? – усмехнулся подросток. – Знаешь, тогда говорили, что среди беженцев скрываются Черные Звезды, чтобы совершать теракты, всё такое. Под этим предлогом перекрыли дороги и въезды. Согнали всех в лагеря. Сделали всё для того, чтобы не делиться едой.
Авриль видела это по телевизору.
– Что до горожан, – продолжал подросток, – есть кое-что, чего они боятся куда больше беженцев.
– Чего же?
– Они уверены, то, что с нами случилось, – из-за животных.
– Вирус? – спросила Авриль и понюхала еле теплый чай.
– Да.
– А ты сам в это веришь? Веришь, что животные виноваты?
– Я не знаю, – подросток почесал щеку, – но мы бесплодны, это факт. Детей не будет ни у тебя, ни у меня.
Авриль положила руку на живот. Да, девушка знала, ей не придется вынашивать ребенка. Она никак не могла понять, плохо это или хорошо.
– Как ни крути, меня всегда пугали животные, – продолжал Рафик. – Тут некоторые целыми днями выискивают крыс по берегу. Похоже, те еще попадаются. Но что до меня – даже не думай, если увижу крысу, точно не подойду.
Авриль тряхнула головой.
– А зачем они ищут крыс?
Рафик пожал плечами.
– Ну как, чтобы поймать, кузина! У горожан с животными своя тема. Говорят, они много могут дать за живое животное.
Авриль нахмурилась:
– Но зачем? Что люди с ними делают?
Рафик улыбнулся.
– Понятия не имею. Думаю, убивают! Они всегда так делали. Перебили собак, кошек, хомячков. Даже золотых рыбок, кажется. Сожгли всех животных, прямо здесь, на Мосту! Это Грек занимался грязной работой. Он был тогда коммунальным служащим и стал кем-то вроде наемного охотника. Грек убивал животных.
