Человеческие уши, отрезанные и надетые на шнурок, как жуткие брелоки.
Девушка зажала рот, чтобы не вскрикнуть. Отпрянув на пару шагов, она споткнулась о поросенка, и тот взвизгнул. Белый осел вышел из оцепенения и принялся жутко реветь, кивая большой головой и шевеля ушами. Крик животного прорвал мирную тишину туманного леса. Вот что они слышали с дерева.
Авриль испуганно отскочила. Она и не знала, что животное может кричать так жутко. Поросенок тоже подпрыгнул, побежал и уткнулся в Малыша, повизгивая от страха.
Выругавшись, Авриль отошла от повозки. Она сцепила руки, чтобы пальцы не дрожали.
Белый осел успокоился и продолжил ковырять мордой мокрую землю в поисках пищи.
Вскоре вернулся старик. Он ласково похлопал осла по шее и бросил на Авриль лукавый взгляд. Возможно, незнакомец догадался, что случилось в его отсутствие. Как будто он нарочно оставил здесь ружье.
Мужчина сел на корточки перед горелкой. Над кастрюлей поднимался пар. В руке незнакомец держал длинный темный узловатый корешок. Старик стал нарезать его ножом Авриль, бросая белесые внутри ломтики в кипящую воду. Затем убавил огонь и вытер руки о черные полотняные штаны.
– Мир полон невероятного, – сказал старик, не поднимая взгляда от бурлящей воды и пляшущих в ней кусочков. – Например, ты знала, что деревья общаются друг с другом?
Поскольку Авриль молчала, он посмотрел на девушку вопросительно, а потом указал ножом на высокий бук.
– Конечно, я не имею в виду, что деревья разговаривают вслух. Так, чтобы мы, с нашими ограниченными возможностями, могли их понять. Но между собой растения общаются. У них целая уйма сигналов. В каждом лесу есть деревья-матери. Как этот бук, на который вы залезли. Они – самые древние из деревьев. Некоторые стоят здесь уже сотни лет. А этот бук, может, и того старше. Когда на нем впервые проклюнулись листья, еще не было ни тебя, ни меня, хоть я уже и седой. Мир людей был совершенно иным. Деревья-матери – это память леса. Они видели больше, чем ты сможешь представить за всю жизнь, и куда больше, чем я смогу рассказать. И у этих деревьев есть задача – присматривать за всем лесным семейством. Потому что лес – огромная семья: в ней тысячи братьев, сестер, племянников. И в этой семье те, кто старше, присматривают за младшими. Когда кому-то из молодых плохо, старшие заботятся о них. Делятся силами, чтобы деревья быстрее поправились. И если на одного члена семьи нападут, скажем, паразиты или грибы, другие придут ему на помощь, передадут послание, позовут крепыша двоюродного брата, который прогонит вредителя. А тот, на кого напали, передаст весть дальше, чтобы братья готовили оборону.
Мужчина сделал паузу, созерцая танец ломтиков корня в коричневом вареве.
– Под землей, – продолжил мужчина, похлопав по влажному дерну, – тянется огромная сеть корней. Лес – это одновременно и тысячи разных видов, и один организм в некотором смысле. Представляешь, как это сложно и тонко? Ты смотришь на дерево и видишь лишь древесину. Сырье, из которого можно напилить досок, построить дом или сделать стул. Но разве ты задумывалась, что, когда топор коснется дерева, ранен будет весь лес?
Авриль помотала головой. Девушка не понимала, с какой стати старик рассказывает ей всё это и зачем он варит в кастрюле найденный корень. Ожерелье из ушей стояло перед глазами, и ее мутило.
– Вот видишь, – продолжал мужчина, выключив огонь под кастрюлей. – Я думаю, лес не в обиде, если время от времени берешь у него одно деревце. Если делаешь всё правильно, понимая, что это – дар. Дар, конечно, не то слово. Если что-то не двигается, молчит и не может возразить, это не означает, что мы можем распоряжаться им как вздумается. Я полагаю, люди просто не умеют слушать. Или не хотят, ведь нас такое положение дел устраивает, не так ли? Часто говорят, что у всего есть цена. Допустим. Тогда скажи-ка мне, разве эти деревья можно купить?
Авриль хотела было ответить, но мужчина продолжал, не обращая на нее внимания:
– Нет, я так не думаю. Это не в наших силах. Потому что эти деревья – последние. И окопник, то растение, от которого я взял и сварил сейчас корень, тоже. Он больше не отрастет. Тот окопник мог оказаться последним на всей планете. И тогда я совершил бы жуткое преступление. Вот почему нужно внимание. Потому что лес и деревья-матери помнят всё. Лес ничего не забывает. – Мужчина улыбнулся. – И древесина, из которой сделан стул, тоже помнит, что когда-то была частью той огромной семьи. И вот представь, если под тобой вдруг сломается стул, возможно, он мстит за то, что люди некогда сделали с ним или с его родней. И если мальчик лезет на ветку, а она ломается под ним, возможно, это то же самое. Кто знает, может, то, что деревья больше не дают плодов, тоже месть человечеству. Что скажешь на это?
Авриль ничего не сказала. Она была уверена, что мужчина не в себе.
Старик взял кастрюлю и подошел.
Авриль была начеку.
Мужчина присел рядом с мальчиком и посмотрел на него, чуть наклонив голову.
– Его зовут Малыш, верно?
Авриль кивнула, держась от незнакомца как можно дальше.
Он откинул спасательное одеяло, раскрыв худое тело мальчика. Весь левый бок и нога были в обширных фиолетовых пятнах.
Мужчина запустил руку в кастрюлю, извлек оттуда коричневую кашицу с комочками, затем отжал ее узловатыми пальцами.
Эту темную массу он наложил Малышу на ногу и на бок. Старик сделал это ловко: не грубо, но и без нежности. Мальчик тихо простонал, и Авриль невольно сжала кулаки. Неиспользованную мазь незнакомец скатал в шарик и положил на траву. Поросенок прибежал понюхать странное снадобье и чихнул.
– Малыш не должен шевелиться. Возможно, у него перелом, возможно – что-то менее серьезное. Или более. Нужно, чтобы он так и лежал, на боку. Подожди, пока мазь высохнет. Потом поменяешь ее. И посмотрим, что будет. Решено?
Авриль пристально посмотрела на мужчину, на его глубокие морщины, сухие губы, серые глаза, бороду с проседью, черную шляпу с печально опавшими краями, и кивнула.
– Решено, – сказал мужчина, будто заключая сделку. Он снова укрыл Малыша спасательным одеялом и молча поднялся. Потом отошел к повозке, погладил белого осла и стал убирать посуду.
Туман рассеивался, по мере того как ночь опускалась на поляну.
Авриль смотрела на Малыша. Она не была уверена, что снадобье старика поможет, но и не знала, что еще можно сделать. Нести мальчика было нельзя. Нужно устроиться на ночлег, пока совсем не стемнело. Но девушку смущало присутствие незнакомца. Она предпочла бы, чтобы тот скорее уехал, но не решалась с ним заговорить.
Тем временем мужчина пристроился между корнями бука. Он зажал в зубах трубку, заплясал огонек, и вскоре в посвежевшем воздухе запахло травами.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Авриль, – сказала девушка, не поднимая взгляда.
– Авриль, – задумчиво повторил мужчина. – Как апрель. Красивый был месяц. Распускались почки, вся природа рождалась заново. Правда, это было давным-давно, верно?
