Эмма прервала молчание.
– Ты знала, что долгое время этот фильм нельзя было купить, потому что Пэт Бенатар его ненавидела? – Эмма была настоящим знатоком поп-культуры.
Лулу сделала глубокий вдох. Вдох и выдох. Это помогло.
– Откуда ты это знаешь?
– Она отказывалась передавать права на свои песни, так что никакая студия не могла продавать этот фильм. Годы. Десятилетия, – сказала Эмма возмущенным тоном, как будто она не могла поверить, что одна из ее любимых музыкальных икон восьмидесятых могла лишить ее этого фильма.
– Вот это да, Эмма. Ты опускаешь просмотр плохого фильма на новый уровень. Или поднимаешь.
– Знаю. Ну, то есть поверить не могу, что она не хотела передавать права на свою музыку просто потому, что ей не понравился фильм. Бритни же так не сделала с «Перекрестками», правда? – голос Эммы возвысился, стоило ей дойти до точки праведного кипения.
– Эмма?
– Да?
– Я люблю тебя. Никогда не меняйся.
На другом конце провода повисло молчание. А затем Эмма тихо сказала:
– Ты серьезно?
– Конечно, серьезно, – сказала Лулу. – А что, ты совершила убийство или что?
– Нет. Но мне нужно тебе кое-что сказать.
– Что же? Я знаю, что между нами все было странно, но я клянусь, что исправлюсь, – сказала Лулу. Так было нужно. Все полетело к чертям, может быть, если она исправит хоть что-то одно, ощущение, что мир вылетает у нее из-под ног, прекратится. Было ли это суеверием или просто хрупкой надеждой, Лулу не знала.
У Ло вышло бы лучше. Она бы составила гениальный план. «Хотела бы я поглядеть на твой гениальный розыгрыш». Лулу бросила это Ло в лицо, когда была зла на нее. Но теперь она срочно нуждалась в гениальном розыгрыше. Когда она облажалась с тетушкой Сальвой, ей велели прийти и загладить вину. Сейчас же она хотела доказать, что готова предстать перед Эммой. Перед Ло. Даже перед Одри. Черт, она бы хотела, чтобы Дейн никогда больше не показывался в школе и в ее жизни.
– Прости меня. Я ужасно себя вела. Я оставила тебя в догадках, когда у тебя было столько проблем. Это было эгоистично с моей стороны, – сказала Эмма.
– Нет, правда, ты не должна передо мной извиняться. Я вела себя как засранка по отношению к тебе в последнее время. На твоем месте я бы тоже меня избегала. И тусила бы с первокурсниками. Нет, не так, тусила бы с кем угодно, но только не со мной. Я свела тебя с Брайаном. Я оставила тебя с ним. Наедине. Я бросила тебя на Хэллоуине. Потом забыла о тебе. А потом я позволила обиде на Одри отвлечь меня от того, чтобы извиниться перед тобой. Боже, звучит так глупо, когда я говорю это вслух. Прости. За все. Пожалуйста, дай мне все исправить.
– Я не избегаю тебя. Не ради того, чтобы тусить с первокурсниками. Ну, то есть я избегала тебя. И тусила с первокурсницей. Ох, черт, Лулу. Я не тусуюсь с Дианой. Мы встречаемся.
– Дианой? – спросила Лулу. – Кто такая Диана?
– Первокурсница. Челка. С Битвы Банд. Ты увидела, как я смотрю в их сторону, и правильно поняла, что я влюбилась, но ты неправильно поняла, в кого. Не в Брайана. В Диану Агравал.
Лулу вспомнились все те слова, которые она когда-либо говорила о Челке. Длинный, ужасный каталог слов, вылетавших из ее рта, начиная с буквы Ч и обзывая ее Челкой, до Ш, намекая, что она шлюха. Лулу смогла выдавить только:
– У нее правда отличная челка.
– Лулу, будь серьезней.
– Я говорю абсолютно серьезно. У нее потрясная челка.
– Я встречаюсь с девушкой, – сказала Эмма.
– Понятно. – Лулу слышала легкое бормотание рекламы какого-то нового сериала.
– Понятно? И это все? – спросила Эмма.
И тут Лулу догадалась, что ей следует сказать что-то настоящее, серьезное, чтобы Эмма поняла, что Лулу на ее стороне.
– Слушай, я тут осознала, что большую часть времени веду себя как самовлюбленная дура. Теперь, когда ты рассказала мне про Диану, все встало на свои места. Я чувствую себя идиоткой, что не догадалась раньше.
– Ты и правда немного идиотка, – сказала Эмма. Помолчав минуту, она добавила: – Пожалуйста, не говори пока никому.
– Ладно, – сказала Лулу.
– Я серьезно, Лулу.
– Я обещаю, – ответила та.
Эмма вздохнула с облегчением.
– Я думала, ты заставишь меня рассказать Ло или Одри.
– Кто, я? Иногда секреты должны оставаться у тех, кому они принадлежат. – В горле у Лулу встал комок, но не из чувства вины, а какого-то другого чувства, которого она не знала. Она поняла, что должна рассказать Эмме про Хэллоуин. Про Дейна. Про ссору с Одри. То, как храбро Эмма поделилась своей правдой, принесло Лулу облегчение и пристыдило ее трусость. Но она сдержалась еще чуточку дольше.
– Можно спросить кое-что? – спросила Лулу. – Но можешь не отвечать.
– Давай, – сказала Эмма.
– Как долго ты знала?
Эмма рассмеялась, легко и облегченно.
– Боже. Вечность.
– Тогда, – Лулу постаралась выразить следующую мысль осторожно, – есть ли причина, почему ты не говорила нам? Мы что-то не так сделали? Я надеюсь, я не сказала что-нибудь, что поставило тебя в неловкое положение?
– Кроме высмеивания челки моей девушки? – Эмма засмеялась. – Честно? Мне всегда было тяжело, когда вы считали, будто мне нравятся мальчики. Из-за этого трудно было сказать правду. Я как будто давилась ею.
– Мне очень стыдно, – призналась Лулу. – И за то, что пыталась свести тебя с Брайаном, тоже. Прости меня. Очень, очень стыдно.
– Я знаю, – сказала Эмма. – Я больше не обижаюсь. Мне было обидно. Мне никто не нравился по-настоящему, и я думала, что переживу школу, а потом поеду в колледж и буду там в безопасности.
– Ну, если ты когда-нибудь расскажешь Ло, она этого не переживет. Ты подцепила самую горячую первокурсницу.
Эмма рассмеялась. Лулу было приятно слышать звук этого смеха.
– Лулу!
– А что? Ты знаешь, что они именно так и скажут. – Лулу до боли захотелось услышать, как Ло говорит эти слова. Захотелось увидеть, как она поддразнивает Эмму, а потом запускает руки в свои раздражающе идеальные волосы. Она скучала по тому, как Одри вмешивалась с очередной надоедливой поправкой. Скучала по их товариществу, и по ссорам тоже скучала. Она скучала по их яростной дружбе больше, чем готова была признать, даже если эта дружба иногда заставляла ее задуматься о том, чтобы выпить теплой текилы на заднем сиденье уродливой, тесной машины. Если бы она была честна с самой собой, она бы поняла это уже давно.
Она скучала по всему этому, но не могла понять, как это все так быстро и легко развалилось.
– Знаешь, теперь, когда ты так сказала, я могу представить, как Ло это говорит. – И после долгого молчания Эмма сказала: – Мне страшно.
