Лулу побрела дальше по его комнате, подбирая случайные предметы и машинально кладя их обратно.
– Поэтому я и оказался на той самой вечеринке, когда мы познакомились. – Джеймс слегка ссутулился.
– Как же я могла забыть! – Лулу развернулась к нему лицом.
Джеймс смотрел на нее. Ее полуулыбка его явно обеспокоила – его поза выглядела напряженной, как будто он одновременно мечтал убежать отсюда и заставлял себя не двигаться с места.
Лулу решила констатировать очевидное.
– Боже, ну ты тогда меня и взбесил!
– А то я не в курсе. – Он рассмеялся, и это было больше похоже на выдох, чем на звук.
Глядя на то, как расправляются его плечи, она подумала, что на самом деле он этого не знал, несмотря на свои слова. Он увидел лишь произведенный эффект, результат. Он и понятия не имел, что сделал с ней в тот вечер.
– Ты увидел меня. Сказал, что я другая. Я ведь на виду, но не люблю привлекать к себе внимание. В особенности незнакомцев. Я не знаю, на что они способны. Мне хотелось вмазать тебе по лицу. Я так… – она не собиралась деликатничать, – испугалась.
Джеймс отстраненно закатал рукава, и Лулу обратила внимание, что тонкие мускулы его предплечий напряглись и расслабились. Она потеряла мысль и вспыхнула. Он ведь не специально это делал, потому что на лице у него снова появилось застенчивое выражение. Ее челюсти разжались, и вся воля ушла на то, чтобы не провести пальцем по его обнаженной руке.
– А я подумал, ты скажешь, что я расист, – произнес он.
– Ага, – сказала она, очнувшись, и посмотрела ему в глаза, – и это тоже.
Его губы растянулись в кривой, пристыженной улыбке. Лулу не удержалась и ответила ему тем же.
– Да. Теперь я понимаю, – сказал он. – Я не это имел в виду, но я понимаю.
– Тогда почему так сказал? – Ей надо было понять, о чем он думает. Ей нужен был ответ.
– Я видел тебя с Дейном. И подумал, что это именно то, что сказал бы он. Такой способ закадрить. Но ты не похожа на других девчонок. Ты особенная, заметная. – Джеймс отвел глаза. – Это было глупо.
Лулу покачала головой.
– Ого. Обещай мне, что больше не будешь учиться флирту у Дейна Андерсона.
Джеймс расхохотался.
– Ну, ты же сказала, что он тебе нравился.
– Да, но это не значит, что я бы посоветовала его в качестве примера для подражания. Краткосрочная выгода, долгосрочная утрата. Подожди, не так. Разве там не должна быть рифма? По-моему, слова должны рифмоваться. – Лулу подобрала магический шар со стола и потрясла его. Она не задала вопроса, но все равно подождала ответа. «Ответ неясен, попробуй еще.» Она положила игрушку на место.
– Почему ты не хочешь, чтобы тебя замечали?
– Так безопаснее, – прошептала она так тихо, что он вряд ли ее услышал. Она повернулась к нему и увидела его спокойное лицо. – Я никогда ничего не стыдилась, но иногда мне бывает страшно. А когда я сливаюсь с толпой, никто не видит того, что я не хочу показывать. Все, что они видят, это фасад. Темные волосы. Темные глаза. Вот я и сливаюсь. Мне так проще. Показываю только то, что хочу. Без этого мне было бы страшно. Вот я есть, а вот меня нет. Поэтому я не против носить школьную форму. Разве что зимой не хочу, – она поморщилась, в ужасе от того, что так много выложила ему.
– А что зимой? – спросил он.
– Очень холодно. Не знаю, почему я утруждаю себя колготками. А наша форменная верхняя одежда тонкая, как футболка. – Лулу поежилась от одной только мысли. Она была благодарна, что жила в месте, где температура редко падала ниже нуля.
– А штаны носить нельзя?
– Конечно, но только мужские. Если думаешь, что я могу втиснуть свой зад и свои бедра в мужские брюки, то ты ошибаешься.
Джеймс посмотрел чуть вниз, чтобы проверить ее слова, и Лулу дала ему по шее.
– Я не приглашала тебя пялиться, идиот!
– Могу поспорить, в мои ты влезешь.
Лулу фыркнула.
– Я серьезно. – Джеймс лукаво ухмыльнулся. – На двадцатку?
Лулу усмехнулась в ответ. Она любила спорить, и ей нравилось, что ему это уже было известно. Кроме того, судя по выражению его лица, он еще не догадался об одной неотъемлемой части спора, которой она намеревалась полностью насладиться. От предвкушения по спине пробежались мурашки.
– Спорим. – И затем она уставилась прямо на его штаны. Еще и театрально топнула ногой. – Я жду.
Джеймс замялся под столь пристальным взглядом.
– Чего?
– Твои штаны. – Лулу выжидающе протянула руку, ладонью вверх, и многозначительно на него посмотрела. – Эти штаны.
Он посмотрел вниз, на свои джинсы. А затем, повернувшись, увидел то, что она уже поняла. Эта спальня не соединялась с ванной комнатой. Более того, на этом этаже вообще не было ванной комнаты. Второй этаж в этом доме был пристройкой, запоздалой мыслью. И ему придется пошарить в груде грязной одежды на полу, чтобы найти другую пару штанов. Джеймс залился краской до ушей.
Лулу послала ему ехидную улыбочку.
– Хочешь, я отвернусь? – спросила она.
Для Джеймса это было последней каплей. Он глубоко вздохнул.
– Нет, – тихим голосом ответил он, – все нормально.
Он сумел выдержать зрительный контакт, что навело Лулу на мысль, что он был куда смелее, чем казался. Настолько бесцеремонно, насколько возможно в такой ситуации, Джеймс расстегнул пряжку на джинсах. На долю секунды довольная ухмылка на ее лице потухла. Она смотрела на его пальцы, пряжка ремня позвякивала в тишине. Он поднял сияющие глаза, один уголок рта потянулся вверх. Одним движением он сорвал штаны и протянул их Лулу. На нем остались красные трусы с рисунком из рождественских эмодзи.
Лулу усмехнулась.
– Joyeux Noël
[19].
Джеймс, должно быть, решил, что настала его очередь радоваться.
– И тебе того же.
Лулу не стоило усилий разгадать, что кроется за его ухмылкой. Он, очевидно, решил, что ей тоже придется снять штаны, чтобы надеть его джинсы. И, поскольку он заблуждался, она ответила невинной улыбкой. Она с легкостью выиграет этот раунд. Лулу натянула его штаны поверх легинсов, в которых провела ночь, подняла молнию и застегнула пуговицу. Джинсы обтягивали бедра и ляжки, но почему-то висели вокруг колен и полностью закрывали ступни. Они были одновременно слишком большие и слишком маленькие. Она, скорее всего, и шагу в них не сможет сделать, хотя застегнулись они легко. Лулу изогнула брови.
– Ты был прав. Я могу залезть в твои штаны. Я должна тебе двадцать долларов.
– Это нечестно, – в его голосе звучали все оттенки разочарования.
