– Эй… – начал он, но его оборвала трель звонка. – Черт. – Джеймс огляделся в поисках домашнего телефона. Сперва проверил его гнездо, затем на диване и под журнальным столиком, но тщетно. – Мне нужно взять трубку, может, это моя мать, но ты хочешь кока-колы или чего-нибудь еще? Мэтт, наверно, уже поглощает всю еду в доме.
– Конечно, – согласилась Лулу. Она не собиралась пить кока-колу, но ей надо было чем-то занять руки.
– Окей, я скоро буду, – сказал он, все еще лихорадочно выискивая источник звонка.
– Я никуда не ухожу. – Лулу покружила по комнате и остановилась перед полками. Она взяла в руки фотографию в рамке, когда с другого конца комнаты донесся скрип. Она вскинула голову и поспешно поставила рамку на место, чувствуя себя пойманной.
– Уже разнюхиваешь? – спросил Мэтт, высовывая нос из кухни.
– Виновата. – Лулу пожала плечами. – Ты что, делаешь мини-пиццу?
– Только для самых достойных, – объявил Мэтт.
– Я вхожу в это число?
Он склонил голову набок.
– Жюри все еще рассматривает твою кандидатуру.
Лулу кивнула.
– Справедливо.
– Прости, что так долго. – Джеймс вошел в комнату с телефоном в одной руке и стаканом содовой в другой. Он перевел взгляд с Лулу на Мэтта. – Мэтт, ты в спячку собираешься впасть?
Мэтт пожал плечами.
– Возможно. – Он нырнул обратно на кухню.
Джеймс воспринял это как знак. На его лице появилась хитрая улыбка.
– Ты же не будешь это пить?
Лулу ответила ему такой же улыбкой. Время от времени он упускал из внимания ее пост, но потом вовремя вспоминал снова.
– Не-а.
Он побарабанил пальцами по банке и поставил ее на подставку на серванте из красного дерева, уже покрытом царапинами и вмятинами. Словно подставка могла спасти его от новых повреждений.
– Пойдем наверх. – Джеймс указал в направлении узкой лестницы.
Лулу последовала за ним, хоть ей и пришлось подавить в себе досаду от этого факта.
На верхнем пролете лестницы оказалась одна-единственная дверь. Она вошла вслед за Джеймсом внутрь и оказалась в его спальне. Разглядывая обстановку комнаты, она увидела аккуратно заправленную кровать, несмотря на беспорядок вокруг, и тут же отвела глаза, прежде чем он мог заметить, на что именно она пялится.
Вопрос, засевший в ее голове еще с обеда, вырвался наружу.
– Ты правда меня боишься?
– Боже, а ты не знала, что ты довольно пугающая?
Лулу потеряла дар речи. Да, она всегда знала, что пугает людей. Даже отец боится ее. И отец ее отца – ее дедушка – тоже боялся.
Лулу впервые познакомилась с дедушкой, когда он пришел в гости. Ей было всего года три, может быть, четыре. Она подошла прямо к нему. «Иди сюда», – сказала она. Он приблизился. «Сядь», – сказала она. Он сел. Затем она залезла к нему на колени и дала ему конфету. Он съел ее безо всяких вопросов. И с того момента дедушка принадлежал ей. Он бы заново пошел против всех диктаторов, которым когда-либо бросал вызов, прежде чем перейти дорогу своей внучке. В ее глазах была власть, и он это видел. Но Лулу никогда не тянулась к власти, которая ей не предназначалась. Просто она была прирожденным лидером. Она всегда это знала, но, лишь когда люди, не переставая, хвалили ее потенциал, она поняла, что это не было обычной чертой характера. Она всегда чувствовала себя просто самой собой, а не каким-то там исключением. И это, как она выяснила, пугало людей больше всего.
Ее молчание повисло в комнате.
Джеймс втянул воздух сквозь зубы.
– Я хочу сказать, когда я с тобой, я все время несу какую-то чепуху. А ты разве не несешь чепуху, когда ты напугана? – Джеймс увидел выражение лица Лулу и, видимо, неправильно истолковал его. Он потер пол носком кроссовки. – Ох, ну, конечно, нет. Все, что ты говоришь, – гениально.
– Вовсе нет, – сказала она. – Я обычно не могу заткнуться, когда мне страшно. Или когда нервничаю. Ну, то есть, с точки зрения объема отношение чепухи к нечепухе довольно высоко. Как, например, про твоих родителей. Или про баскетбольное кольцо.
– Ну, хотя бы так. По крайней мере, ты не робот.
– Да уж, – согласилась она. – Но было бы прикольно иметь бионический глаз.
Джеймс рассмеялся. Это был не самоуничижительный смех, а настоящий, искренний. Лулу нравилось, что он не скрывал своей признательности ее чувству юмора. Так мало парней ценили ее шутки. Быть смешными полагалось только мальчикам, но ведь и ей хотелось тоже.
Она осматривала его комнату, старательно избегая кровати. На полке обнаружился собранный кубик Рубика.
– Ты можешь собрать такой?
– Ага, – Джеймс пожал плечами, – это довольно просто, ты…
Но Лулу тут же замахала руками перед его лицом.
– Нет, нет. Не говори. Я знаю, что здесь есть какой-то секрет. Не хочу его знать.
– Почему нет?
Лулу положила кубик на место.
– Хочется немного тайны в своей жизни.
– Даже если что-то больше уже не загадка?
На лице Лулу зажглась улыбка, глаза засияли от возможностей.
– Особенно в этом случае.
Джеймс почти не дышал, полностью подчинив себе все ее внимание.
Лулу заставила себя отвернуться и начала перебирать стопку фотографий, которую нашла на столе.
– О боже, это Андерсон?
– Ты о Дейне?
– Ага. Сколько тебе здесь лет? – Она поднесла фото поближе.
Джеймс, склонившись над плечом Лулу, зажал пальцами уголок фотографии, чтобы повернуть ее к себе.
– Думаю, нам тут по одиннадцать или двенадцать.
– Тут у тебя на зубах скобки. – Лулу повернулась, слишком поздно осознав, как близко их лица. Аромат мыла и лимона окутал ее облаком. Она прикусила щеку изнутри, чтобы не склониться еще ближе.
Джеймс быстро отстранился.
– Интересуешься Дейном?
– Боже, нет. Я его ненавижу, – сказала Лулу, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.
– Ненавидишь? Почему? – Взгляд у него снова стал несчастным – как у олененка или маленькой потерянной овечки. До чего же очаровательное зрелище.
Лулу решила, что лучшим ответом будет наиболее уклончивый, и тут же выдала Джеймсу полуправду.
– Знаешь, он мне нравился когда-то.
– Правда? – каждый раз, как он, казалось, находил почву под ногами в их разговорах, земля снова уходила из-под его ног. – А что случилось?
– Случился первый курс, – сказала Лулу, позволяя ему додумать остальное. Она заметила, что Мэтта уже давно не видно. Она никогда не встречала человека, способного потратить столько времени на поиски съестного. Когда же он принесет и им хоть чуть-чуть? Ее желудок заурчал, и она вспомнила, что не может ничего есть до заката. Конец Рамадана уже близок. Она должна потерпеть еще. Не может же она вытерпеть целый месяц, чтобы сломаться в самом конце. – Иногда я забываю, что вы знакомы.
