– Обед? – переспросила Ло, едва переводя дыхание.
Взгляд Мэтта перескакивал с Джеймса на Ло и обратно.
Джеймс, однако, уже потерял терпение.
– А ты что, ее мать?
Ло снова фыркнула.
– Смешно.
– Ло, это ты ведешь себя смешно, – вмешалась Лулу. – Я еду на обед. Можешь не защищать мою честь. Господи.
Ло изогнула аккуратную бровь.
– Обед?
Лулу не нашлась с ответом. Ее желудок скрутило. Ло ухмыльнулась и повернулась к Джеймсу.
– Обед. И больше ничего. Я боюсь ее. Честно, – сказал он.
Ло победно промычала и склонилась к Лулу, чтобы чмокнуть ее в щеку.
– Приятного аппетита. – Ее глаза сияли. Она смерила парней взглядом еще раз и затем исчезла, так же внезапно, как и появилась.
– Пошла ты, Ло, – прокричала Лулу ей вслед.
Но та либо не расслышала, либо предпочла сделать вид, будто не услышала. Лулу вздохнула и повернулась к Джеймсу и Мэтту. Она открыла рот, но не знала, что следует сказать. Ей не хотелось извиняться за Ло. Никто никогда не извинялся за Ло.
– Вау, она просто… – но Джеймс тоже не нашел слов.
– Не продолжай, – отрезала Лулу.
Джеймсу хватило ума выглядеть пристыженным. Она залезла в машину. Заднее кресло как таковое отсутствовало, поэтому она оседлала коробку передач, одной ногой вторгаясь в водительское пространство Джеймса, а второй занимая немного пассажирского места. Для третьего человека места в машине категорически не было.
– Агрессивная? – Мэтт без труда залез на пассажирское сидение. – Устрашающая?
– Может быть, – сказала Лулу. – Но однажды, когда я была в седьмом классе, я не сообразила вовремя, что у меня начались месячные, и протекла сквозь юбку. Ло это увидела. Она могла промолчать. Могла показать на меня пальцем, засмеяться и объявить всем в коридоре. Но она так не сделала. Она подошла ко мне со спины и сказала: «У меня есть свитер в шкафчике. Шевелись». Всю дорогу до шкафчика она прикрывала меня со спины, а затем повязала свитер вокруг моей талии. Неважно, что она делает или как. Еще тогда я поняла, что она меня всегда прикроет.
Лулу не знала, почему вдруг все это рассказала. Мэтт заметно напрягся при упоминании месячных. Но ей было все равно, ничто не могло помешать ей выдать эту историю. Ей захотелось защитить Ло. Окружающие всегда так поспешно составляли свое мнение о ней. Снаружи она была, как твердый леденец, и никому не хотелось добираться до ее внутренней сути. Все видели в ней лишь стерву с милым личиком. И никто, казалось, не знал, какой верной Ло могла быть. А Лулу знала.
– Справедливо. – Джеймс посмотрел на Лулу и скривился. К сожалению, точно так же, как Мэтт.
Только тогда Лулу заметила, что его так обеспокоило. Ручной тормоз торчал прямо у нее между ног. Она подавила улыбку. Неудивительно, что они еще не тронулись. А она-то решила, что он просто заслушался ее историей.
– У тебя не много вещей для девушки, которая ночевала не дома, – сказал Джеймс, все еще заметно озадаченный тем, как бы ему деликатно опустить ручной тормоз.
Теперь, когда Лулу поняла причину его гримасы, она показалась ей умилительной. Она схватила ручной тормоз и опустила его. Джеймс еле слышно выдохнул от облегчения.
Лулу склонила голову набок.
– А у меня должно быть много вещей?
– У моей сестры всегда целая сумка. У тебя, по всей видимости, только ключи и кошелек. – Джеймс проверил зеркальце заднего вида.
Лулу улыбнулась, поправляя очки. Прошлой ночью она выкинула свои контактные линзы.
– Твоя сестра, должно быть, только начала свою карьеру завсегдатая пижамных вечеринок. Я пользуюсь вещами Одри. К тому же я забила ее запасной спальный мешок. Все, что мне нужно, это очки и чтобы кто-нибудь подбросил меня до дома.
– А зубная щетка? – спросил Джеймс.
– Она разрешила мне хранить мою в своей ванной. У нас все серьезно, – ответила Лулу, кивая с задумчивым видом.
– Поздравляю, – сказал Джеймс.
Лулу засмеялась.
– На арабском мы говорим «мабрук». Вместо «поздравляю».
– Я запомню это для следующего раза. – Джеймс включил передачу.
Мэтт простонал.
– Я что, должен слушать, как вы флиртуете? Ты уже рассказала про месячные.
– Месячные, месячные, месячные, месячные, месячные. Месячные. Месячные, – затараторила Лулу со всей элегантностью настоящей леди.
Это оказалось слишком для несчастного Мэтта. Он застонал, сползая вниз по спинке своего сиденья. Джеймс оставался невозмутимым. Скорее всего, старался сохранять спокойствие в присутствии Мэтта. А может, и нет.
– Месячные, – добавила Лулу, ухмыляясь.
– Ладно, ты выиграла, – сдался Мэтт, включая радио.
Лулу победно улыбалась.
* * *
Лулу наблюдала за парнями. Бургера Джеймса оставалось на три укуса. Два, если он будет откусывать такими же большими кусками, как это делал Мэтт, который разделался с бургером моментально. В животе у Лулу заурчало, но никто, кроме нее, этого не услышал. Она отвернулась к окну, отражения парней витали над парковкой. Мэтт взялся за картошку фри. Это была настоящая пытка – чувствовать запах жареного картофеля, особенно когда он так щедро полит кетчупом. Лулу подавила стон и, увидев выражение беспокойства на лице Джеймса, повернулась к Мэтту.
– Как дела, убийца? – спросила она.
– Лучше, – промямлил Мэтт с полным ртом картошки. – Я не завтракал.
– Я тоже, – сказала Лулу.
Джеймс застыл с полным ртом. На мгновение Лулу показалось, что он сейчас поперхнется. Он с трудом проглотил кусок – адамово яблоко подпрыгнуло вверх и вниз – повернулся и уставился на нее глазами, полными ужаса.
Уголки ее губ дернулись вверх. Очевидно, он догадался, что Лулу имела в виду, когда говорила, что он пригласил девушку разделить трапезу, которую она не могла есть. Он выглядел так беспомощно, что она едва не рассмеялась. Надо отдать ему должное, он догадался быстрее многих. Мэтт же продолжал набивать рот картошкой и кетчупом. Это было попранием всех хороших манер за столом, которым Лулу обучили.
Она не могла отвести от него глаз, охваченная ужасом и любопытством одновременно.
– Ты ешь совсем как мой брат.
– Господи, у тебя есть мужская версия? Он, наверное, вообще невообразимый ужас, – сказал Мэтт, словно знал ее уже целую вечность, а не один час.
– И не один, кстати. – Лулу неожиданно для себя рассмеялась. – И Бен действительно невообразимый ужас.
Услышав это, Мэтт вскинул руки в неверии и протесте. Он повернулся к Джеймсу.
– Какого черта! Ты знал, кто это?
