Смартфон запищал, и я схватила его так, будто ждала новостей о присвоении мне Королевской Премии или выделении гранта. Но я ждала линии с Майклом, а Майкл как в воду канул, и я почему-то подумала, что он, может быть, уже устранен как важный свидетель. Сообщником Томаса, которого не было — или был? — или какой-нибудь живой магией. Колдовством.
— Сью? — Гордону тоже не мешало бы отправиться спать, у него язык заплетался. — Я думал, что я не справлюсь, но у меня получилось.
— М-м? — протянула я, и стоило бы проявить больше интереса к работе своего коллеги и учителя. Я успокоила свою совесть тем, что обычно в это время я сплю.
— Насколько я понимаю, это уже не имеет значения, — устало продолжал Гордон, — потому что и так установлено, что Томас ампутировал руки в другом месте. Но лишним оно ведь не будет, правда? Программа показала, что — да, он действительно имитировал. Извини, что так долго, и…
— Нет-нет, что ты, — я замотала головой, словно Гордон мог меня увидеть. — Насколько это может послужить доказательством для суда?
— Я бы сказал, процентов на семьдесят, — прикинул Гордон. — Вот подробности: если бы Томас резал руки на месте, крови было бы несколько больше. Это я взял все данные из медицинской карты Таллии и ввел в программу. Учтем ее проблемы с кровью, да? И… знаешь, что мне кажется, уже между нами, не для заключения? Хоть убей, но картина пятен крови сильно смахивает на то, как если бы руки были не ампутированы, а просто перерезаны вены.
— Очень интригующе, — протянула я. Причем я не кривила душой — я действительно удивилась. — У тебя есть версии?
— Нет, — хмыкнул Гордон. — У меня сейчас нет ни версий, ни вообще желания ворочать мозгами. Я поехал домой, и если я тебе завтра нужен вменяемый, раньше двенадцати меня можешь не ждать.
— Ты мне нужен вменяемый и здоровый, — горячо заверила я. — Отдыхай, даже если появишься позже, я тебе это прощу.
— Ну спасибо, — захихикал Гордон в своей манере, — и да, поздравляю с найденными руками. Их сейчас потрошат, будут новости, сразу скинут.
И он отключился.
Брент закончил с трапезой — официант уже успел забрать у него тарелку, — и теперь смотрел неуверенно и настороженно, предполагая, что я его информацией обойду. Но я все равно рассказала о программе, которую Гордон заставил поработать на благо расследования, и лелеяла мысль, что Брент сообразит, почему у Гордона возникли странные, невозможные сомнения.
— Не мог он сначала…
— Исключено, — я была категорична. — Он не мог таскать труп с места на место, мы бы это заметили. Он сделал то, что сделал, и так, как сделал. Отрезал руки, оставим пока этот вопрос… Вырезал сердце. Больше того, Брент: он отрезал руки, убрал их, перед этим разобрав вентиляцию, а после этого собрав ее снова. И только потом он стал вырезать сердце. Или нет. Смотрите… скорее всего, все было так. — Я поспешила, едва не запуталась, начала сначала, прикрыв глаза — так было легче восстановить все в памяти. — Между удушением и расчленением прошло примерно часа полтора. Может, меньше, может, больше. Но Томас сразу после того, как задушил Таллию, отправился готовить место для хранения рук.
— То есть он планировал совершить преступление рано или поздно?
— Возможно, он предполагал, что ему придется так сделать, — осторожно уточнила я. — Но предположения ближе к продуманным планам, вы правы. Томас подготовил вентиляцию, отрезал руки, убрал их, опять вернул этот проклятый химический шкаф в исходное состояние… Брент, а ведь время у него поджимало. — Я отпила кофе. Остывший, но мне было без разницы. — Он принес тело жены в комнату, имитировал ампутацию рук на месте, может быть, даже успел скрыть все следы в ванной. Или оставил это напоследок, но закономерный вопрос: в какой момент он решил вырезать сердце — и зачем? Это ведь имеет смысла не меньше, чем хранение рук в вентиляции, если не учитывать романтическую подоплеку. Это же фарс.
— Точно — сердце не пошло бы на органы. — Вот такого цинизма от Брента я не ждала. — И я согласен, у него было не так уж и много времени. То есть в запасе у него было семь часов минимум, но если брать результат экспертизы — он как будто куда-то спешил.
— Или он ампутировал руки, принес тело Таллии в комнату, затем вырезал сердце, а потом уже стал заниматься шкафом, но все равно это как-то бессмысленно. — Я посмотрела на Брента — поймав его взгляд. Ощущение было странным. — Мы находим все больше и больше улик, а вопросов не становится меньше. Томас знал, что мы запутаемся в поисках ответов.
— Все может быть, — улыбнулся мне Брент. — Как вы смотрите на танец?
Играла ненавязчивая музыка, и в ресторане была танцевальная площадка. Редкость, но место дорогое и пафосное, возможно, дань традициям. Я только что сытно поела, я очень хотела спать, я вообще не любила танцы, считая, что это либо вид спорта, либо доверие к партнеру не меньше, чем еда из одной тарелки. Танец значил, что посторонний будет ко мне прикасаться — не самое приятное, что может быть. Танец — контакт, что-то очень интимное, и я сначала решила, что откажусь. Не потому, что Брент попал в число тех людей, с которыми я решительно не хотела обниматься — сейчас он уже болтался где-то между «он интересный человек» и «он человек не очень приятный». Если отбросить мерзкий характер и рассмотреть его лишь как партнера для секса — нужно быть объективной — он производит нужное впечатление и может вызвать отклик там, где необходимо.
Я была не уверена, что стоит подпускать Брента к себе настолько близко. Пока не вспомнила про наставления доктора Меган.
Брент, быть может, свои странные версии и отбросил, а может, еще вернется к ним, и тогда мне понадобится понимать его снова.
— Давайте, — смилостивилась я. — Только учтите, вам придется соблюдать дистанцию.
Какого труда стоило Бренту сдержаться, а мне не взвыть от восторга! Поклонников старых традиций танцев я знала, доводилось пересекаться, и Брент мог быть одним из них, а мог обожать традиции за то, что их еще не забыли. «Вести в танце», «рука на талии» — но ему предстояло ограничиться современной версией: ладонь к ладони, расстояние между партнерами примерно полметра.
Зато музыка была восхитительна. Живой оркестр — конечно, здесь обдирали клиентов нещадно, но впечатления того стоили. Если бы я не была еще настолько уставшей и ноги бы у меня не путались против воли, а так я пару раз наступила на ботинок Бренту. Он притворился, что ничего не заметил, и прежний Брент отпустил бы шпильку, а нынешний просто продолжал улыбаться.
И потому, что он продолжал улыбаться, я старалась не смотреть ему в глаза.
Композиция еще не закончилась, когда к нам подошел официант.
— Извините, госпожа офицер, — деликатно сказал он, — я подумал, что это, возможно, важно. На столе давно уже звонит ваш смартфон.
Глава тридцать третья
— Приношу свои глубочайшие извинения, госпожа капитан! У меня накопилось больше десяти извещений от Королевской Полиции, только такой рассеянный человек как я мог оставить смартфон в режиме полета. Столько работы, я вспомнил про это только тогда, когда открыл на ноутбуке свой чат и увидел сообщения от Лайонела…
