– Спроси, – спокойно ответил Аносов, и его глаза впились в мое лицо. – Наверное, все-таки расскажешь, зачем ходишь в мой тир?
Черт! Я даже опешил и чуть не выронил деталь «марголина», которую держал в руках. Отложил ее, опустив на газету «Правда», на которой я и чистил пистолет, посмотрел в глаза Аносову:
– Разве я не рассказал, зачем пришел?
– Ну да, ну да… тебя успокаивает стрельба, тебе нравится запах сгоревшего пороха и все такое. Верю. Все так и есть. Но пришел ты не за этим. Так зачем?
– Сергей, мне нужен пистолет Марголина. И патроны к нему. Целевые.
– А могу я спросить – зачем? Кого ты собрался убивать? Только не втирай мне, что этот пистолет тебе для тренировок, ты будешь с ним стоять дома напротив нарисованной «мушки» и тренировать руку в пассивной стрельбе.
– Мне нужен «марголин», – повторил я, – и я за него заплачу. Хорошо заплачу! Сколько скажешь, в разумных пределах. Хороший, рабочий «марголин» и патроны к нему.
– Заплатишь, говоришь? – Аносов вдруг нахмурился и тихо сказал: – Пошел вон! И больше не приходи. Мне здесь не нужны убийцы! Пи-сатель!
«Писатель» он произнес с таким презрением и брезгливостью, что у меня по коже прошли мурашки. Интересно… а почему он ТАК это сказал? Кем он меня считает? Может, гэбэшником, которого заслали для того, чтобы устроить ему проверку?
– Иди, иди, чего встал? – Аносов поднялся, набычился и шагнул ко мне, сжимая пальцы в кулаки. – Или тебя выкинуть?
Я вдруг разозлился. Как бы я ни уважал Аносова, какие бы к нему ни испытывал дружеские чувства – разговаривать со мной в подобном тоне я не позволяю никому! И потому…
– Ну попробуй, выкинь! Силы хватит?
– Сомневаешься? – Аносов шагнул ко мне и попытался провести подсечку, которую я тут же заблокировал стопой правой ноги. Тогда он нанес два резких удара – один в солнечное сплетение, другой… собирался пробить с левой в мою скулу, но, пойманный в захват, полетел через комнату и врезался в составленные у стены щиты с мишенями. Щиты хрустнули под тяжестью «снаряда», Аносов гибко, уверенно поднялся и снова пошел на меня.
– Провоцировать меня вздумали, суки?! А хрен вам! А я тебе поверил! Я тебя за друга считал! Твари!
– Стой! Стоять! – приказал я командирским голосом, и Аносов вдруг замер, видимо, сработал рефлекс. «Получен приказ – надо исполнять!» – Я расскажу тебе все. Клянусь. А потом решишь – стоит меня выгонять или нет! Если ты считал меня своим другом, дай мне возможность оправдаться! Если ты человек, конечно! А если вбил себе в голову какую-то хрень и не хочешь меня слушать, я уйду, но ты упустишь такую тайну, которую в этой стране, в этом мире знают считаные единицы! Ну что, мне уйти? Или ты успокоишься, и мы поговорим?!
Аносов подумал, постоял, потом кивнул:
– Поговорим. Только если ты соврешь и я это почую – вылетишь отсюда пробкой. И не думай, что победил меня! Я еще и не начинал…
Насчет последнего утверждения я бы поспорил, но… пусть так думает. Я не тщеславен. Он хорош – быстр, умел, но до меня ему как до Москвы раком. Тем более что разница в весе у нас килограммов двадцать, не меньше. Хоть я и сильно похудел за время занятий в спортзале, но сто килограммов во мне есть, это точно.
Я сел на стул и начал:
– Мое имя Карпов Михаил Семенович.
– Знаю я! – нетерпеливо махнул рукой Аносов. – Ближе к делу!
– Не перебивай. Имей терпение! – сурово бросил я, глядя в хмурое лицо собеседника. – Будешь скакать и вопить – я никогда до сути не дойду. Итак, я Карпов Михаил Семенович, родился в 1970 году.
– Ты чего несешь?! – снова не выдержал Аносов. – Тебе что, год от роду?! Ты чего тут психического больного изображаешь?!
– Служил я в войсках специального назначения, в разведке, – упрямо продолжал я, не обращая внимания на выкрики Аносова. – Первая моя война – это Афганистан, туда я прибыл уже к самому концу войны. Там получил ранение и орден. Потом учебка, чеченские войны. Я с детства занимаюсь стрельбой – у меня талант, я попадаю туда, куда целюсь, практически всегда. Этот талант заметили. И потом, на войне, я попадал туда, куда целился. После того как я несколько лет прослужил в армии (оставался по контракту), – уволился и устроился работать в ОМОН. Тем же снайпером. И снова отправили на войну. А после вышел на пенсию и спокойно жил в домике на окраине города, с женой и котами. Однако получилось так, что недобрым днем я на дороге угодил в аварию, в результате которой оказался в этом времени. Или – в этом мире. Знают про меня ограниченный круг людей, называть их тебе не буду. Ну вот, вкратце, и все… Ах да! У себя дома я начал писать книги. Просто от скуки. Лежу себе в новогодние праздники, дочитываю книгу, которую скачал на ноутбук, и вдруг в голову приходит мысль – а какого черта я сам не напишу книгу?! Я ведь напишу лучше, чем этот осел, который запутался в событиях, именах и следствиях! Если этого придурка издали – так чем я хуже?! Ну и написал. И, как ни странно, моя книга понравилась издателям – сырая, наивная, стилистически не выверенная. И понеслось. С тех пор я написал более шестидесяти книг. Здесь я делаю то же самое – у меня после перемещения открылся дар: я помню все, что когда-то видел и слышал, в том числе и тексты своих книг. Потому я просто вспоминаю и переписываю их заново. Тем и живу. И живу достаточно успешно. Вопросы есть?
– Есть! – Аносов уселся за стол, пристально глядя мне в лицо. Теперь он не выглядел разъяренным и злым – казался удивленным, даже потрясенным. – И все-таки, если ты такой… зачем тебе пистолет? Кого ты хочешь убить?
– Тебе назвать фамилии?
– Желательно! – без улыбки ответил Аносов.
– Хорошо. Первый – Чикатило. Убил пятьдесят три человека – доказано судом. Из них: двадцать один мальчик, тем мальчикам было от семи до шестнадцати лет, четырнадцать девочек от девяти до семнадцати лет и восемнадцать девушек и женщин. По оперативным сведениям – убил более шестидесяти пяти человек. Убивал с особой жестокостью – откусывал соски, вырезал гениталии, вскрывал грудь и брюшину, выкалывал глаза. Раненых и мертвых насиловал, в том числе и в извращенной форме. Все преступления совершены в период с 1978-го по 1990-й. Второй – Сливко. Гомосексуалист, педофил. Организовал в школе туристический клуб, пользовался большим уважением детей. Хороший психолог, дети его просто обожали. Он договаривался с каким-нибудь мальчиком, говоря ему, что снимает патриотический фильм, в котором фашисты пытают юного пионера-партизана, наряжал мальчика в пионерскую форму, а потом надевал на голову полиэтиленовый пакет и вешал. Когда дети теряли сознание, дергаясь в конвульсиях, он начинал их реанимировать. Когда те приходили в себя – они ничего не помнили. Есть такое свойство мозга – при сильных травмах наступает так называемая «ретроградная амнезия», то есть человек не помнит предшествующие этой травме события. А все мучения детей он снимал на кинокамеру. Первое убийство Сливко совершил в 1964 году. Это был беспризорный подросток. Он умер в петле. Сливко разрубил его тело на части и выбросил в реку. Второе убийство – 14 ноября 1973-го, то есть это случится скоро, через два с небольшим года. Это будет мальчик, Саша Несмеянов, пятнадцати лет от роду. Всего Сливко убил семь детей. Все убийства снимал на камеру, а потом, глядя на мучения повешенных, доводил себя до оргазма. Родители сами вели к нему детей. Ведь он заслуженный учитель РСФСР, организатор туристического клуба «Чергид». Депутат горсовета. Он занимался этим двадцать один год.
