Если вычленить из статьи основные моменты, то оказывалось, что я, во-первых, пускаю молодежь по неверному пути. Вместо того чтобы заниматься строительством коммунизма, она, эта самая молодежь, красочными сказками занимает свое свободное время.
А еще – я учу молодых людей разврату. Ведь в моих книгах постоянно упоминается секс, что недопустимо для советского писателя. И вообще, такое впечатление, что писал эти книги не советский писатель, а какой-то буржуазный писака, порождение мира чистогана и угнетения трудящихся.
Глупая статья, мерзкая, и мне непонятно было – зачем? Что хотел автор статьи? Вот бы найти этого журналиста, посмотреть ему в глаза и спросить: «Зачем?! Что я тебе сделал?!» Но Зина меня отговорила, да и сам я понимал – нельзя. Если найду его и он начнет издевательски разговаривать со мной, то я не удержусь и засвечу ему в ухо. А учитывая мои габариты и силу, это очень даже чревато. Не хватало еще сесть по «хулиганке».
Когда я позвонил Махрову и спросил, что он думает по поводу статьи, он только отмахнулся:
– Не бери в голову. Я тебя предупреждал, что твой успех вызовет яростную зависть у коллег? Ну вот и результат. Но если бы судьба писателя решалась одной статьей… у нас бы писателей не осталось. Не то время. Будут еще статьи, будет критика – не обращай внимания. Ну а в остальном – не телефонный разговор. Хватает тех, кто точит на тебя зуб. Но пока ты выдаешь бестселлеры, пока твои книги расходятся как горячие пирожки, – бояться тебе особо нечего. Только будь… советским писателем! Ты понимаешь, да? Кстати, готовится перевод твоих книг на немецкий, чешский, польский, болгарский и румынский языки в рамках нашего договора. Кроме того, от Страуса поступили перевод и сообщение, что книга полным ходом переводится на английский язык и, как и договорились, выйдет она в начале июня. Чеки Внешторгбанка получишь… во Внешторгбанке, когда приедешь в Москву. И вот еще что, вовремя ты позвонил: пришло все-таки приглашение от «Фаррар, Страус и Жиру». Мы уже подали заявку на тебя в комиссию по выездам. Жди, скоро тебя пригласят в комиссию по выездам вашего райкома партии. И… это… Миш, ты там в комиссии не начуди! Изучай международное положение, историю партии, историю СССР… и не говори мне: «Какое отношение имеет международное положение к моей поездке в Нью-Йорк?!» – последнее он произнес гнусавым голосом. Неужели я так гнусавлю?! Тьфу! – Тебя еще пригласят в управление КГБ, там тоже с тобой поговорят, расскажут, как себя вести за границей. Характеристику мы тебе подготовили, так что все нормально. Поедешь ты в командировку от издательства, не как частное лицо, так что сильно терзать тебя не будут. Надеюсь. Если не напортачишь.
– А когда мне быть на месте? И кто оплачивает билеты, проживание?
– Так Страус же сказал – билеты и проживание оплачивают они. Пятого июня тебе нужно быть в Нью-Йорке, тебя там встретят. Шестого – у тебя встреча с читателями, издателями и корреспондентами. Ну а дальше – сам смотришь, на сколько задержишься. На два, три дня. Или на неделю. Вряд ли они больше трех дней тебя продержат – американцы умеют считать деньги, и каждый лишний день – это лишние деньги. Прорекламировал книгу, и домой! И да, не вздумай чего-то такого учудить… не останься там. Полетят головы, и моя в первую очередь. Ведь это я тебя рекомендовал. В общем, жди. Дело сдвинулось с мертвой точки.
– Спасибо, Алексей! Я не подведу!
– Надеюсь. Пока, удачи.
Махров положил трубку, а я замер, слушая, как бьются в телефонной линии короткие гудки, будто пойманные птицы. Скоро в Америку! Нет, Алексея я не подставлю – Махров столько для меня сделал, что я никакого права не имею поступать с ним подло. Впрочем, я вообще не имею права поступать подло, если не иметь в виду борьбу с врагом. Но там уже не подлость, а военная хитрость. Но сейчас не война, и у меня нет врагов. Хотя… вот этого журналистика с хейтерской статьей и его спонсора я бы с легким сердцем записал во враги.
Невольно едва скулы не свело от неприятного предвкушения. Не зря Алексей толковал про комиссии и всякое такое – я ведь читал о том, как простой советский гражданин выезжал за границу! Это был просто ужас. Ладно там в соцстрану – комиссия, характеристики, ОВИР и все такое – это полбеды. А вот если в капстрану – это настоящая беда. Жутчайшая тягомотина, всесторонние проверки, комиссии и все такое прочее. Кстати, а оно мне надо? Вот зачем я согласился на поездку в США? Зачем сам себя поставил в положение просвечиваемого со всех сторон пациента?! Меня же как рентгеном просветят! А если?.. И что тогда делать?
А ничего. Пусть попробуют доказать, что я Шаман. Печатную машинку, на которой я писал письма Брежневу, спрятал. Никто, кроме Зины, не знает, кто я такой. А она не выдаст. Уверен – не выдаст! Баба – кремень, о нее любой клинок затупится! Только искры полетят! И тронуть ее непросто – всемирно известный психиатр, с публикациями в зарубежных изданиях, с разработанной ею общепризнанной методикой работы с больными.
Вот только с маньяками что делать?.. Надо срочно их убирать. Сливко и Чикатило. Обязательно убирать! Весной. Дождусь весны, и вперед. И оружие надо добыть. С одним ножом ехать как-то… хм… стремно.
Единственное место, где я могу раздобыть пистолет, – это тир. Для того, честно сказать, я туда и пошел. Не для тренировки – зачем мне тренироваться? Я и так из любого пистолета с десяти метров все пули в лоб «мишени» посажу. Но как наладить контакт с тем, кто заведует оружием? И может ли он мне помочь?
Я завел разговор с Сергеем Аносовым в начале марта – на улицах лежал снег, весной еще и не пахло, и только с южной стороны сугробов начинали появляться небольшие «подпалины», каверны, будто все сугробы в одночасье заразились дурной болезнью. Я пришел в тир ближе к вечеру, когда солнце уже склонялось к горизонту, и знал, что в тире практически никого не останется. Аносов задерживался допоздна, он вообще почти жил в тире, так что я его никак своими посещениями не напрягал, тем более что меня он всегда принимал с видимым удовольствием, и наше вечернее чаепитие превратилось уже в некое подобие ритуала. Отстрелялся по мишеням, сжег пачку патронов – милости просим, пожалте на чай! Я каждый раз приносил с собой или конфеты, или печенье, а то и зефир с шоколадом и без шоколада – что попадется, то и приносил. Мне было приятно угощать Сергея, и я видел, что ему приятно угощать меня. Мы, такие внешне разные, были с ним очень похожи внутренне. Мы были СВОИМИ.
В этот раз все шло по плану – расстрелянная пачка патронов, потом ершик, тряпочки и масло для чистки оружия. Отстрелялся – почисти за собой! Закон!
– Сергей, можно тебя спросить?.. – начал я разговор, чувствуя, как колотится сердце. Я волновался – уж больно тема скользкая! Сергей мужик очень умный, тут же решит, что я и в тир-то прихожу только потому, что мне нужен ствол. И на этом наше знакомство может и закончиться. Люди очень не любят, когда их используют. Любые люди – и я в том числе. И моя задача – так повести разговор, чтобы не спугнуть Сергея. Он мне нравился, можно сказать – я с ним сдружился. И потерять товарища из-за того, что он поймет, как его использовали, – это было бы горько и больно. В этом мире у меня очень мало не то что друзей – даже приятелей, и терять одного из них мне совершенно не хотелось.
