Шагать по перрону вокзала было странно и весело. Помню, как в первый раз я попал в Москву, еще четырнадцатилетним мальчишкой – шел, и в душе у меня все пело! «Москва! Я в Москве! Ура-а!» Это потом чувства к столице притупились и сошли совсем на минусовой уровень. Впрочем, как и к родному городу. Уж больно сильно они изменились, эти города. Или я постарел и стал ненавидеть скопления народа? Социопатом заделался? Может быть, и так.
Первое, что сделал, – спустился в метро и отправился куда подальше от вокзала. Бросать письмо в ящик здесь, на Павелецком, было бы большой глупостью – по штампу легко определить, где письмо опустили в почтовый ящик, и вычислить примерное направление моего проживания. Ну да, повторюсь – меня все равно в конце концов вычислят, я верил в эффективность нынешнего КГБ с его практически безграничными возможностями и профессиональными аналитиками, цепляющимися за любой «хвостик», но все-таки хотелось бы прежде забронзоветь, чтобы ни одна сволочь не могла меня ни грохнуть, ни закрыть в дурку под предлогом моей неспособности соображать в соответствии с современными реалиями. То есть – в свете учения партии и правительства.
Вышел из метро я в самом центре – на Арбате. И пошел куда глаза глядят, надеясь увидеть почту или хотя бы почтовый ящик. Нашел через полчаса и со вздохом облегчения опустил свое сочинение в нутро голубого друга. Все! Теперь буду ждать результата. Какого? А какой получится. Хотя бы отклика в газете – мол, получили твое письмо, Шаман, счастливы безмерно и прыгаем от восторга.
Письмо я направил Брежневу, вложив листки в несколько конвертов. Не доверяю Андропову, что бы ни говорили о нем историки. Мол, и справедливый, и дельный, и совсем не агент буржуазии. А кто травил Брежнева? Кто настоял на вводе войск в Афганистан, что стоило трехсот тысяч жизней? И самое главное – кто вытащил из Ставрополья Меченого, развалившего огромную советскую империю?! Само собой, письмо все равно попадет к Андропову, но… это ничего. Не страшно. Главное, чтобы знал Брежнев.
Став старше, я вдруг понял, что этот генсек, которого у нас представляли старым полудурком, развалиной, не способной на разумные действия, был совсем не так прост. И совсем не глуп. В интригах он разбирался – как рыба во вкусе червяков. А еще – он был все-таки хорошим человеком. Возможно, одним из лучших наших «царей» и царей. В его правление, которое называют застоем, мы жили вообще-то очень даже недурно. Квартиры получали бесплатно, медицина – пользуйся сколько угодно. Путевки в санатории и дома отдыха. А самое главное – уверенность в завтрашнем дне, когда ты знаешь, что будет через год, через два, через десять, двадцать лет. Ты – молодой специалист? Для тебя готово рабочее место и место в общежитии для инженерно-технических работников. А через несколько лет – отдельная квартира. И это воспринимается в ранге положенности – ну как же может быть иначе?!
Да, я бы рассказал, как может быть иначе… как людей с детьми выкидывают из квартир на улицу, потому что они просрочили банку несколько платежей.
Как коллекторы сжигают ребенка должника, облив его бензином.
Как медицину охватывает повальная коррупция, но и за деньги ты с трудом можешь получить нормальную медицинскую помощь.
Я много мог бы рассказать. И еще расскажу. Придет время… если доживу.
Позавтракал в пельменной на углу старого Арбата. В будущем этой пельменной нет, а тут… стоячие столики и вполне себе вкусные пельмени. Тут точно не отравишься – контроль! И мясо в пельменях есть – ГОСТ! Не скажу, чтобы они были как домашние – это было бы смешно, – но с расползающимися магазинными моего времени сравнить их трудно. Хотя… и тут, наверное, всякие есть. Не стоит идеализировать это время. Я про него столько знаю… что лучше бы и не знал, чтобы не портилось настроение.
После пельменной уже поехал в издательство – пока доеду, как раз время и подойдет. Раньше девяти в издательстве делать нечего, а болтаться возле входа, дожидаясь, когда подойдут сотрудники, это как-то… стремно. Не для маститого писателя! Хе-хе-хе…
Да какой я, к черту, маститый? Ну, выпустили одну мою книжку, и что? Разошлась она хорошеньким тиражом, но ведь это ОДНА книжка! Всего-навсего! Вот только время другое. Читал про советских писателей, которые за всю жизнь выпустили одну-единственную книгу, а потом всю жизнь жили на ее переизданиях да на встречах с читателями. Соберут в Ленинской комнате коллектив какого-нибудь предприятия, и давай беседовать с писателем за жизнь – как будто он какой-то мессия, знающий о жизни больше, чем любой из присутствующих в зале. И денежку писателю заплатят – вполне себе неплохую. И без всяких налогов. А могут еще и банкет устроить – небольшой, но приятный. Ну чем плохо жить писателю в клятые времена застоя?
Подошел я к издательству в половине десятого. Как раз сейчас должна была закончиться планерка, и все расходятся по рабочим местам. Это признак времени – планерка перед началом работы. В своем времени я такого не помню. Хотя… может, и есть такое, я же не офисный планктон, что я знаю о его жизни в ареале обитания?
Бабулька-охранница не обратила на меня ровно никакого внимания, и мое лицо, как и в прошлый раз, расплылось в улыбке – хорошо жить в безопасном государстве! Ни тебе террористов, ни диких вороватых гастарбайтеров! Все свои, все родные, и… никто не уйдет обиженным.
Когда постучал в дверь главного редактора, за ней послышался знакомый бодрый голос:
– Да-да, войдите!
Я толкнул дверь и оказался пред светлыми очами главреда Махрова, небольшого кругленького человека, невероятно живого и подвижного. Ему бы в футбол играть, он бы точно имел успех. Футболист, который не стоит на месте, а все время куда-то бежит с невероятной скоростью и целеустремленностью. Вот таким и был Махров – целеустремленным футболистом, яростно несущимся по полю книгоиздания.
– О-о-о! Привет, Михаил! Ох, как хорошо! Как хорошо, Михаил!
Махров говорил это с настолько выразительным придыханием, что я невольно порадовался тому обстоятельству, что на дворе 1970 год, и, если даже кто-то за дверью услышит махровские «О-о-о, как хорошо, Михаил!» – ничего скабрезного не подумает. В этом времени голубых сажают, и очень даже на приличные сроки. Реальные сроки.
Я, честно говоря, не знаю, зачем это нужно. Кому какое дело, как кто проводит свое свободное время. Но факт есть факт – гомосексуалистов в СССР сажают. Приравнивают к маньякам и педофилам. Мне лично всегда было плевать, субъекты какой там ориентации бродят по миру. Главное – пусть не выпячивают свои извращения, да и пусть себе занимаются чем хотят на добровольной основе. А станут детей вовлекать – сажать на кол, дабы неповадно было.
– Как ты вовремя приехал, Михаил! Как вовремя! Ты голодный? Чаю попьем? Заодно и поговорим! Я тебе все расскажу!
Я не был голоден, но от чаю не отказался, ибо после завтрака в пельменной меня уже достал «сушняк», в горле совершенно пересохло. О чем я и сообщил моему собеседнику. Он тут же унесся из кабинета и вернулся минуты через три, жестом пригласив меня сесть в кресло возле журнального столика в углу. Тут оборудовали что-то вроде места для переговоров, и сидеть здесь среди кадок с экзотическими растениями было очень даже приятно. Уютное местечко.
