– Откройте, полиция! – невозмутимо повторил парень в черной кожаной куртке.
– Я подаю заявление, это грабитель. Он только что взламывал мою дверь, чтобы напасть на меня.
Я пожал плечами с самым невинным видом и жестом показал, что не мог причинить никакого вреда толстой бронированной двери.
– Откройте, полиция!
– Я – близкий друг мэра, – раздраженно повторил голос из-за двери. – Арестуйте этого клоуна!
– Открывайте.
После длительного ожидания мы услышали звук открывающегося замка. Дверь приоткрылась, но ее все еще удерживала массивная цепочка. Передо мной возникло перекошенное от ярости лицо знаменитого доктора Максимилиана фон Шварца. Я слышал его свистящее дыхание.
– Я – член муниципального совета и близкий друг вашего шефа, – повторил знаток спазмофилии.
– Уберите цепочку.
Специалист в области любви указывал на меня трясущимся пальцем. Он дрожал, словно его знобило, и я подумал, что он наверняка принимает кокаин.
– Держите этого клоуна, он ОЧЕНЬ опасен! ОЧЕНЬ ОПАСЕН!
– Не беспокойтесь, мы его уже успокоили, – без тени улыбки заверил его полицейский и мягко взял меня за локоть.
– Значит, вы его арестовали! Тогда наденьте на него наручники – он опасен. Вы скоро посадите его в тюрьму? Напоминаю, я близкий друг мэра. Он будет вам признателен!
– Уберите цепочку!
В конце концов Максимилиан фон Шварц открыл дверь полностью, и я впервые увидел его во весь рост. Теперь он вовсе не был похож на Роберта Рэдфорда. Это был просто... очень низенький человечек. Вероятно, именно это и заставляло его так беситься. Ненависть ко всем, кто выше его ростом. Я подумал, что у него наверняка было трудное детство. Именно тогда он и воспылал лютой злобой ко всем остальным – те разглядывали его макушку, а он видел только их подбородки и ноздри. Став врачом, он получил власть над больными, а затем над женщинами. Вся его жизнь была посвящена мести. Синяя Борода в миниатюре.
За его спиной Сивиллина пыталась подняться на ноги. Ее волосы были растрепаны, платье разорвано.
Я чувствовал себя все хуже и хуже, оказавшись внутри фильма, персонажи которого казались какими-то неправдоподобными. Я страстно желал, чтобы эта история поскорее закончилась, чтобы уже наступил следующий день. Такое чувство обычно возникает, когда сидишь в кресле у зубного врача.
«У тебя просто бзик какой-то – помогать другим».
Вероятно, Бастиан был прав.
– Что здесь происходит? – флегматично поинтересовался полицейский.
– Девушка приехала забрать свои вещи. Она не знала, что этот господин поджидает ее внутри, – объяснил я. – Он стал избивать ее. А я попытался выбить дверь, чтобы вытащить ее из квартиры.
Полицейский повернулся к Сивиллине, вопросительно подняв бровь.
– Так все и было, – сказала она. – Это правда. Я вошла, он набросился на меня, и...
В этот момент коротышка подскочил к Сивиллине и крепко схватил ее за плечи. Пристально глядя ей в глаза, он стал отчетливо произносить следующие слова:
– НЕТ! Скажи им правду! Скажи, что это твой бывший любовник. Ты бросила его ради меня. Ты больше его не любишь. А этот клоун не смог вынести, что ты его бросила и что мы любим друг друга. Он явился сюда и попытался увести тебя, взломав мою дверь. Но ты любишь только меня. НИКОГО, КРОМЕ МЕНЯ. Я – ЕДИНСТВЕННАЯ ЛЮБОВЬ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ!
– Но...
– Скажи им, что любишь только меня и что наша любовь сильнее всего на свете, а его ты не хочешь видеть больше никогда. Ты хочешь, чтобы его посадили и чтобы он больше никогда не появлялся в нашей жизни. ПОТОМУ ЧТО ТЫ МЕНЯ ЛЮБИШЬ. Скажи им, как сильно ты меня любишь. Только меня. Никого, кроме меня. Больше никого!
– Но я... – всхлипнула она.
– Скажи им, что ты меня любишь! СКАЖИ ИМ, ЧТО ТЫ ЛЮБИШЬ ТОЛЬКО МЕНЯ. ТОЛЬКО МЕНЯ! ТОЛЬКО МЕНЯ! ТОЛЬКО МЕНЯ!
Сивиллина разрыдалась. Полицейский шагнул вперед:
– Мадмуазель, только вы можете разрешить эту ситуацию. Итак, кто из них говорит правду?
Я увидел смятение в красивых черных глазах Сивиллины. Она смотрела то на фон Шварца, то на меня.
– Я уже не знаю, – сказала она, опуская глаза.
– Что значит «вы уже не знаете»? – спросил полицейский. – Один из них совершенно точно лжет.
– Скажи им, что я говорю правду! – предложил ей психиатр, тряхнув за плечи.
– Да, да... Да.
– Что «да»? – снова спросил полицейский.
– Он говорит правду, – покорно произнесла Сивиллина.
– Скажи им, что любишь ТОЛЬКО меня, – требовал фон Шварц.
– Да, я люблю ТОЛЬКО тебя.
Я почувствовал, что дальнейшая судьба Сивиллины мне совершенно безразлична. У меня оставалось только одно страстное желание – оказаться где-нибудь подальше оттуда. В другом месте. И чтобы эта секунда уже превратилась в воспоминание, в анекдот, который потом можно будет рассказать друзьям. В историю из прошлого, в правдивости которой я сам буду сомневаться...
Неужели я был так глуп, что по собственной воле попал в эту ситуацию?
Слезы ручьями лились по щекам Сивиллины, она как заведенная бормотала: «Да, я люблю только тебя».
Казалось, кто-то поставил фильм на паузу.
Полицейский, которого, похоже, беспокоили только формальности; двое его коллег, бесстрастно стоявших позади него; заключение под стражу за то, что я хотел помочь Сивиллине, – этим наверняка все и кончится; перекошенное лицо и пена на губах уменьшенной копии Синей Бороды.
Я чувствовал себя страшно одиноким.
Выходит, что в реальной жизни нельзя быть героем, спасающим юных дев от опасности. Прекрасному принцу, роль которого я, как мне казалось, играл, оставалось лишь отправиться куда подальше, потому что принцесса выбрала Синюю Бороду, хоть и знала, что на стенах его пещеры на крючьях для мясных туш висят тела наивных девушек. Я сам себя обманул. Помочь другим невозможно. Можно лишь смотреть, как они следуют своим тернистым путем, подбадривая и убеждая держаться молодцом. Попробуете только вмешаться – и вас унесет неведомо куда.
И ни в коем случае не стоит ждать благодарности. Вероятно, за желание прийти на помощь нужно даже просить прощения.
Вдруг фильм снова пошел в нормальном режиме, и полицейский сказал:
– Я бы хотел увидеть и ваши документы, будьте добры.
Психиатр озадаченно уставился на него:
– Но я же уже объяснил! Я – близкий друг мэра. Просто позвоните ему, он подтвердит.
– Ваши документы. Таковы правила, месье. Одинаковые для всех.
Фон Шварц окинул полицейского взглядом, помедлил в нерешительности. Затем пожал плечами, убежденный, что победа все равно осталась за ним – ведь Сивиллина при свидетелях приняла его сторону.
