Профессор Конрад провел пальцем по карте, по рифту – большому шраму на поверхности земли, начинавшемуся в Южной Африке и протянувшемуся до самой Турции.
– Основным различием между австралопитеком и доисторической гориллой или шимпанзе было исчезновение хвоста, необходимого для того, чтобы удерживать равновесие при прыжках с ветки на ветку. Дотроньтесь до вашего копчика. Этот бесполезный маленький обрубок хвоста внизу спины – последний признак древесной обезьяны, которой человек был до появления разлома.
Лукреция и Исидор повеселились, нащупывая у себя рудимент хвоста.
– Отсутствие хвоста – не единственное различие между человеком и обезьяной. Постепенно распрямился торс, увеличился объем черепа, лицо сделалось плоским, и у человека появилось стереоскопическое зрение. Не забудем и опущение гортани. Раньше приматы издавали лишь ворчание, опущение же гортани значительно расширило диапазон звуков. Исчезла шерсть, период детства удлинился, то есть удлинилось время обучения детей. Возникли более сложные социальные отношения.
Ученый погладил украшенного виноградным листочком человека с ободранной кожей.
– И вот он, хомо сапиенс, то есть мы. Одна из совершенных форм творения природы. Памятник сложности.
– Вы знаете профессора Аджемьяна? – спросила Лукреция.
Профессор Конрад в замешательстве оборвал рассказ.
– Конечно, я знаю Аджемьяна, – сказал он. – Он был одним из самых одаренных палеонтологов нашего поколения. Но к концу жизни потерял рассудок. Он стал проповедовать совершенно безумные теории, дискредитируя нашу науку.
Ученый подвел гостей к лестнице, ведущей к его кабинету.
– Аджемьян – не единственный ученый, докатившийся до фантазий. Есть очень известные случаи. Чарльз Доусон, например, размахивая черепом пилтдаунского человека, кричал в 1912 году о том, что нашел недостающее звено. Ему верили несколько десятилетий, пока в 1959 году не обнаружили, что речь идет о творении рук человеческих: челюсть обезьяны была приставлена к черепу человека!
Конрад считал гибель Аджемьяна явлением естественным. Палеонтология подчиняется законам природы: выживают самые способные. Аджемьян, по мнению Конрада, сам подписал себе приговор.
– Этот человек вредил всем. Дискредитируя палеонтологию, он лишал серьезных ученых надежды получить гранты на исследования.
Профессор нервно рылся в ящиках, разыскивая последние научные публикации.
– Копии моих лекций помогут вам написать статью о происхождении человека, достаточно будет вставить в нее нужные отрывки.
Он вручил журналистам и свою фотографию, на которой он, словно Гамлет, улыбался, глядя на череп.
Пока профессор Конрад искал материалы, Лукреция осматривала комнату. Ее взгляд задержался на острых ледорубах, разложенных на маленьком верстаке. Палеонтолог-приматолог заметил это:
– Я знаю, – сказал он. – Он умер от удара ледорубом в живот. Вы думаете, не я ли убил его?
Ученый поморщился.
– Нет, тысячу раз нет. Хотя бы потому, что не хотел, чтобы его считали мучеником науки. Говорят, что тот, кто погиб слишком рано, познал истину.
Исидор Катценберг перебил его.
– А кто, по-вашему, мог его убить? У вас ведь есть соображения на этот счет, правда?
– «Cherchez la femme», ищите женщину. Разве не таков лейтмотив любого полицейского расследования?
Профессор Конрад заявил, что недостатка в женщинах в жизни погибшего не было. Вот, например, Соланж Ван Лизбет, которая поклялась отомстить, когда Аджемьян бросил ее.
Соланж Ван Лизбет… Перед тем как задать еще один терзавший ее вопрос, Лукреция отметила, что имя покинутой любовницы фигурировало в списке клуба «Откуда мы?».
– Перед тем как приехать к вам, мы посетили профессора Сандерсона. И во время разговора с ним подверглись нападению обезьяны. Как вы считаете, обезьяна может обидеться на человека?
– Дикая обезьяна – нет. Дрессированная может.
– А вы умеете дрессировать обезьян?
– Увы, нет. Я просто люблю их, я им друг, а не учитель. А вот доктор Ван Лизбет создала у себя в клинике школу для приматов. У нее, например, есть шимпанзе бонобос из Конго – самые умные и наиболее близкие к человеку обезьяны. Их способности удивительны. Вам надо съездить к Соланж в клинику «Мимозы».
Профессор сжал плечо Лукреции, быстро записывавшей название клиники в блокноте. Она, привыкнув, что самцы используют любой предлог для эпидермического контакта, даже не сразу отреагировала.
– Откуда мы, мадемуазель? Откуда мы все появились? Откуда появился я? Вопрос этот настолько основополагающий, что тот, кто даст на него ясный ответ, немедленно покроет себя неувядаемой славой. Неудивительно, что гонка за ним сопровождается некоторыми эксцессами.
Сказав это, профессор Конрад посмотрел на часы, извинился перед собеседниками и отправился к своим подопечным.
Оставшись в одиночестве, Лукреция и Исидор продолжили осмотр Музея естественной истории.
На улице темнело.
А они, находясь внутри старого здания, освещенного десятками неоновых ламп, этого даже не заметили.
29. НЕНАСЫТНАЯ НОЧЬ
Ночь опускается.
Стая не успела найти место для стоянки, значит, через несколько минут темнота превратится в кошмар.
Все больше расширяются их зрачки и округляются глаза в надежде поймать малейшие проблески света. Каждый старается поудобнее усесться на ветвях.
ОН поднимается к самым верхним веткам. Прогоняет сов. ОН хорошо чувствует себя наверху. Иногда по вечерам ему хочется побыть в одиночестве. По неизвестным причинам, ОН не нуждается в присутствии остальных, чтобы чувство страха исчезло.
Ночь делается все темнее и холоднее. Теперь стаю окутывает густой мрак. Этого ее члены боятся больше всего на свете. Чернота становится все более непроницаемой, шум джунглей – все навязчивее.
Зрение становится бесполезным, а слух обостряется. Члены стаи слышат фоновый гул насекомых, призывающих самок. Саранча, кузнечики, вечерние мухи… Этих бояться нечего.
Но вместе с гулом насекомых отчетливо слышится чье-то хриплое дыхание. Члены стаи знают, что чем громче сопение, тем опаснее его обладатель. Нередко это бывает леопард – чудовищная кошка, внезапно прыгающая в листву, чтобы схватить кого-нибудь из них.
Члены стаи не видят в темноте, поэтому они беззащитны перед ночными хищниками. Именно поэтому ОН всегда старается забраться на самый верх, чтобы леопард не украл у него жизнь.
Они ждут.
Чего?
Уханье совы. Они трепещут. Совы призывают полуночников отыграться на дневных обидчиках. Летучая мышь-вампир вдруг падает на его покрытый волосами череп. Это одно из неудобств ночевок на деревьях. Беспокоят летучие мыши. ОН молниеносно хватает вцепившееся ему в шевелюру крошечное рукокрылое, сжимает его плечевые кости, чтобы сложить крылья, с хрустом ломает ему длинные пальчики, формирует компактный шар, который и съедает. Летучие мыши несколько резиновые по консистенции, но вкус у них неплохой. Жевание помогает прогнать страх ночи. Во рту, между языком и нёбом, летучая мышь вдруг предпринимает отчаянную попытку освободиться, но потом, уже проталкиваемая влажным языком в горло, затихает.
