С закрытыми глазами Натали рассказывает про обычный день, проведенный с братьями в посольстве. Они читали книги про тибетский буддизм и шаманизм.
– Теперь вспомните ваш день ровно неделю назад.
Она рассказывает про другой такой же, ничем не примечательный день.
– А теперь расскажите мне, что было ровно месяц назад.
Немного поколебавшись, она вспоминает точно так же и год, и пять, и десять лет назад. Натали задумывается ненадолго, потом рассказывает. Сибелиус решает заставить ее пережить свое рождение.
Голосом одновременно удивленным и возбужденным кореянка рассказывает, что видит, как она появляется из живота матери.
– Очень хорошо. Теперь рассмотрите свое лицо зародыша и наложите на него предыдущее лицо, лицо того, кем вы были в предыдущей жизни. Всмотритесь в него, переживите его последние моменты.
Натали начинает дрожать. У нее поднимается температура, а на щеках появляется нервный тик. Рауль указывает Сибелиусу, что именно нужно спрашивать. Он его прекрасно контролирует.
Я спрашиваю друга:
– А мы имеем на это право?
– Не знаю. Посмотрим.
Худенькое тело его клиентки сотрясается от спазмов. Девушка как будто борется.
– Прекрати, Рауль. Ты ведь видишь, она мучается. Вели Сибелиусу прекратить этот сеанс.
– Это невозможно. Раз уж начали, нужно идти до конца.
Натали раскрывает глаза, но она больше не видит комнату, в которой находится. Ее взгляд повернут в прошлое.
– Что вы видите?
Натали кажется охваченной паникой. Она дышит с трудом, почти задыхается. На одежде проступает пот.
– Прекрати, Рауль. Прекрати.
– Вблизи от цели? Об этом не может быть и речи. Иначе придется все начать сначала.
– Что вы видите? Что вы видите? – чеканит гипнотизер.
Натали еще немного дергается, а потом успокаивается, как бы напуганная ужасным видением. Она начинает говорить другим голосом, не похожим на тот, которым говорила перед этим:
– Я умираю. Я тону. Я задыхаюсь. Помогите!
– Все хорошо, я здесь, – успокаивает ее Сибелиус. – Погрузитесь глубже в предыдущую жизнь, и вы выйдете из воды.
Она берет себя в руки и медленно начинает рассказывать, как утонула. Она купалась на острове Бали и большая волна унесла ее далеко от берега. Она не могла вернуться. Она чувствовала, как вода наполняет ее легкие. Вот почему у нее эта боязнь воды и приступы астмы.
Такое разрешение загадки предыдущей жизни придает Натали уверенности и подталкивает идти дальше.
Она рассказывает о повседневной жизни на этом острове индонезийского архипелага, местной музыке, пище, сложных правилах жизни общества, своей карьере танцовщицы, трудностях, связанных с тем, чтобы накопить денег для покупки сценического костюма, тяжелой работе по приданию наибольшей гибкости пальцам с помощью упражнений с зернышками.
– Есть! – ликует Рауль. – Мы в самом центре ее души. Никто кроме нее не имеет доступа к этому интимному сейфу.
Натали рассказывает про свою жизнь балийской танцовщицы, а затем про предыдущие жизни барабанщицы с Берега Слоновой Кости, художницы-миниатюристки на Мальте, скульптора по дереву на острове Пасхи.
Рауль концентрируется, чтобы лучше управлять медиумом.
– Что произошло между двумя этими жизнями? – спрашивает Сибелиус.
Натали медлит с ответом.
– Что было между двумя жизнями? – настаивает гипнотизер.
Молодая кореянка молчит. Она не движется и еле дышит. Она кажется безмятежной, как будто достигшей нормального состояния, которое ее больше не пугает.
– Я…
– Где вы были?
– Я… я… я… была не здесь.
– Но где? Где? На каком континенте?
Она содрогается.
– Не здесь. Не на Земле.
Я почти слышу голос Рауля, умоляющего Сибелиуса.
– Не на Земле?
– До… этой жизни… я жила… я жила… на другой планете.
78. Энциклопедия
Три реакции. В своей книге «Похвала бегству» биолог Анри Лабори пишет, что перед лицом испытания у человека есть три выбора: 1) бороться; 2) ничего не делать; 3) бежать.
Бороться: это наиболее естественная и здоровая реакция. Тело не терпит психосоматических повреждений. Полученный удар превращается в нанесенный удар. Но такое отношение имеет несколько неудобств. Человек попадает в спираль повторяющихся агрессий. В конце концов находится кто-то сильнее и отправляет вас в нокаут.
Ничего не делать – значит проглотить свою горечь и делать так, как будто не заметил агрессии. Это наиболее распространенное в современном обществе отношение. Это называют «торможением действия». Ты хочешь разбить лицо противнику, но, учитывая риск показать себя в неприглядном свете, получить сдачи и войти в спираль агрессий, ты проглатываешь обиду. Теперь этот ненанесенный противнику удар кулаком ты наносишь сам себе. Подобные ситуации ведут к расцвету психосоматических болезней: язве, псориазу, невралгии, ревматизму…
Третий путь – это бегство. Оно бывает различным.
Бегство химическое: алкоголь, наркотики, табак, антидепрессанты, транквилизаторы, снотворное. Оно позволяет ликвидировать или, по крайней мере, уменьшить перенесенную агрессию. Человек забывает. Начинает бредить. Спит. И все проходит. Однако этот тип бегства растворяет реальность и мало-помалу индивидуум перестает выносить реальный мир.
Бегство географическое состоит в постоянных перемещениях. Человек меняет работу, друзей, любовников, жилище. Так он заставляет свои проблемы путешествовать. Он их не решает, а лишь меняет их декорации, что само по себе уже является облегчением.
Наконец, бегство артистическое – оно состоит в трансформации своего бешенства, ярости, боли в произведения искусства, фильмы, музыку, романы, скульптуры, картины… Все, что человек не позволяет сделать себе сам, делает его вымышленный герой. Это может впоследствии вызвать эффект катарсиса. Его получат те, чьи герои отомстят за полученные ими самими оскорбления.
Эдмонд Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 4
79. Фредди с нами
– Другая планета! Вы шутите!
На этот раз Фредди Мейер задет за живое. Конечно, наш друг уверен, что человечество идет к гибели, однако любопытство превозмогает. Он хочет посмотреть, как функционирует «другое человечество». Он хочет знать, свойственно ли саморазрушение всем планетам, где существует разумная жизнь, или это право зарезервировано лишь за землянами.
Он усаживается и предлагает занять места рядом с ним. Сидячее положение на самом деле не дает особого комфорта, поскольку мы в невесомости, но мы любим эту земную привычку. Несомненно, в память о тех длинных дискуссиях, в которые мы пускались все вместе за обедом вокруг огромного стола в Бютт-Шомоне.
