— Отрядите гонца в замок госпожи Лорин, — сказал он, — там ваше спасение.
— Ходят слухи, что там поселилось чудовище, способное поднимать мертвых из могил!
— Если чудовище разумно — а то самое чудовище и впрямь разумно — то с ним всегда можно договориться.
— Князь Велеслав собирается идти с войском на тот замок, — сказал мрачно Ратибор, — мы и об этом слыхали.
— Ну… пусть идет, — чародей пожал плечами и сжал пальцы Златы в ответ.
— И… что же тогда будет?
— Вот и увидим, что будет, — отрубил Таро, — я предлагаю завершить трапезу. Мы с женой торопимся. Ратибор, ты ведь сдержишь свои обещания?
Хозяин только руками развел.
— Лошадей и теплую одежду я вам дам, как и договаривались. Еще и золота отсыплю, чтобы дорожка хороша была. Ни один человек в Сежде не скажет, что Ратибор не держит данного слова.
После завтрака Таро поднялся в опочивальню вместе с ней. Аккуратно прикрыл дверь и облокотился спиной о стену. Стоял и молча смотрел. Даже не так — рассматривал, как будто видел впервые.
— Что? — хрипло спросила Злата.
Мимолетная усмешка, ставшая такой желанной и дорогой.
— Мне следует кое-что тебе сказать, золотце. Важное.
— О том, откуда ты знал безумную госпожу Пустошей?
Таро дернул щекой.
— Нет. Об этом тебе знать необязательно. Да и не нужно, мало ли что. Я хочу, чтобы ты запомнила: что бы с нами ни случилось в дальнейшем, помощь ты найдешь в замке госпожи Лорин. Всегда, золотце. Что бы ни случилось. Пусть даже это «что-то» покажется тебе самым страшным и неисправимым. Понятно?
— Зачем ты меня пугаешь? — по телу прошлась волна озноба, — Таро…
Она смотрела на этого мужчину, зеленоглазого и черноволосого, и вдруг поймала себя на том, что уже и не помнит, каким он был, когда лежал в снегу без памяти. Перед Златой стоял иноземец, уверенный в себе, продумывающий каждое слово и взвешивающий любое решение. А ей хотелось, чтобы он взял ее на руки, прижал к себе и укачивал, словно маленькую. Тогда все страхи ушли бы, и Злата могла, наконец, забыть и горькую сиротскую долю, и владетельного князя Велеслава, да и свою женскую беду, избавление от которой ждало в замке.
— Я не пугаю, — спокойно сказал чародей, — я пытаюсь предусмотреть все, что может приключиться. Я не люблю людей и не доверяю им, понятно?
— А… как же… я? — голос упал до шепота, а в глазах стремительно собрались слезы, — я же… человек…
— Ты, золотце? — Таро хмыкнул и внезапно шагнул к ней.
Сердце сладко замерло, когда длинные изящные пальцы чародея обвели линию скул, спустились к губам, замерли, едва касаясь подушечками.
— Ты, золотце, уникальна, — очень тихо сказал он, — и уникальность твоя в том, что я так и не решил, как к тебе относиться.
Злата, не отводя взгляда, прихватила губами его палец.
— Но в любом случае, спасибо.
— Спасибо? — она недоуменно приподняла брови.
— За то, что позволила мне вспомнить… — другая рука Таро мягко легла на плечо, но, не задерживаясь там, скользнула чуть ниже. Злата затаила дыхание, по-прежнему не отпуская его взгляда, в котором вдруг увидела затаившуюся боль и странный голод. Она сама не понимала, что это на нее нашло. Никогда, никогда в жизни она не позволяла себе ничего подобного с князем Велеславом. Облизнув палец Таро, она вобрала его в рот, слегка посасывая, и чувствуя, как сквозь льняную ткань он ласкает ее грудь, перекатывая чувствительный до боли сосок.
— Ох, золотце, — прошептал Таро, наклоняясь к ее губам, — ты не представляешь, насколько прекрасна сейчас. А князь твой… скотина, каких еще поискать… и ему воздастся…думаю, что…
Он не договорил, потому что одной рукой обхватил Злату за талию и прижал к себе, а другую запустил в волосы и сжал.
«Не отпускай меня, только не отпускай!»
Она боялась сказать это вслух. Это казалось глупым и даже унизительным для княгини. Хотя — ох — куда уж тут унизительнее. Она изменила живому мужу. С неизвестно откуда взявшимся мужиком, которого нашла в лесу…
И в тот миг, когда мысленно Злата начала клеймить себя самыми ужасными словами — за блуд, за бесстыдство, неведомо откуда взявшееся, Таро ее поцеловал. Его язык, его губы — оказались невероятно вкусными. И пока он глубоко целовал ее, посасывая то нижнюю, то верхнюю губу, то временно отдавая ей главенство, Злата чувствовала, как внизу живота медленно разрастается горячий ком, давит, растекается вязкой патокой.
— Еще, — прошептала она в горячие губы, — я хочу еще… пожалуйста…
— Мы задержимся, — судорожно выдохнул Таро.
И, подхватив ее на руки, перенес на постель.
Дальше… Она и сама не помнила, как оказалась обнаженной, и как успела раздеть Таро, поражаясь тому, каким красивым было его тело. Даже исчерканное шрамами. Сладкая тяжесть в животе нарастала, требовала большего. Злата выгнулась и вскрикнула, когда он вошел в нее.
— Ты понимаешь, что этого… не должно быть, да?
— Да… — она подавалась бедрами навстречу, — мне… все равно… О-ох!
— Тише, тише… мое… золотце…
Но она все равно кричала, и когда Таро закрыл ей рот ладонью, укусила его за пальцы, но он только рассмеялся.
— Да ты злюка! Придется тебя наказать.
И выскользнул, оставив жуткую терзающую пустоту внутри. Нет-нет, только не так!
— Таро…
— Да, золотце?
— Прошу…
Снова веселый смех.
— Что, испугалась?
И вернулся. Резко, глубоко, так, что Злата захлебнулась собственным стоном. Она охватила его ногами, оплела, подобно хищной лиане. И все же закричала, когда все внутри взорвалось разноцветными пятнами, растекаясь по телу судорогами удовольствия. Кажется, Таро прорычал что-то, уткнувшись в ее плечо, потом его тело обмякло.
Он перекатился набок, подпер кулаком щеку и внимательно посмотрел на Злату.
— Золотце… нам не нужно привязываться друг к другу. Это нехорошо.
— Почему? — она поразилась тому, каким хриплым был голос.
