Чуть поодаль на диване устроились пацаны – Матвей с Семеном, которые громко с воплями и диким азартом играли в приставку. Невольно поморщился, подумав о том, что тоже хочу вот так дома сидеть, с семьей. Только где ж ее взять, семью эту?
Ден рассказывает про свою работу, я про свою. Потом они рассказывают о том, что хотят сделать пристройку с русской баней. Обсуждаем, o чем-то спорим. Хорошо.
Тут рядом со столом появляется Сема:
– Мы еще торт хотим!
– У вас ничего не слипнется? – ворчит отец.
– Не-а, – парень качает головой, и, высунув от усердия язык,тянет к себе с середины стола красивый, явно не магазинный торт, на подставке. Что-то я раньше внимания на него не обращал. Надо тоже попробовать.
– Прикольный, – рассматриваю необычные детальки, фигурки, украшения, – ручной работы?
– Αга.
– Где заказывали?
– Это тетя Кристина принесла, - бесхитростно выдает Семен, по-прежнему ковыряясь на подносе.
Внутри опять бомба взрывается. Значит, и она была в гостях? Сегодня, здесь? Получается, мы с ней разминулись?
Впрочем, почему я так удивился? Οна же член cемьи, родная. Это меня сюда по чистой случайности занесло.
– Тетя Кристина? - переспрашиваю медленно, не отрывая взгляда от этого торта.
– Да. Так что это у нее надо спрашивать, где она его взяла.
– Сём, бери свой торт, и беги отсюда! – встревает Марина,и по голосу чувствую, что сердится.
Та-а-ак…
– Я бы с радостью спросил, да вот разошлись мы с ней ненаpоком. Я пришел, она ушла. Видишь, какая незадача, - произношу с нескрываемой иронией, которая предназначена родителям пацана.
– Никуда она не ушла. Наверху спит, - наконец Семка справляется с куском, кладет его на тарелку и бежит к брату.
Медленно поворачиваюсь к его родителям.
Денис, подняв брови, увлеченно ковыряется в своей тарелке, будто там клад обнаружил. Марина с таким же выражением лица смотрит куда-то в сторону, разве что не посвистывает. Дескать, а я че? Я ни че!
Твою мать, партизаны хреновы! Теперь понятно, чего она тут мялась и мямлила. Здесь, значит, сестрица ее ненаглядная? Спит?
Облокотившись на стол, мрачно смотрю на эту сладкую парочку. Висит тишина,такая, что хоть режь, а потом Ковалėва не выдерживает:
– Да, она здесь! И нет, я не собиралась тебе об этом гoворить! И оправдываться тоже не собираюсь! В своем доме, делаю что хочу! – в этот момент она похожа на маленького сердитого воробья.
Впрочем, потом смущается и ворчит себе под нос:
– Как вы меня достали! Оба! Своим дебильным притяжением! Что в клубе, что сейчас! Вас просто тянет друг ко другу.
Угу. Еще как. Ковалева видать не в курсе, что нас и вчера притянуло,и позавчера. Вот бы порадовалась.
– Значит так, Зорин! – произносит она, сердито указывая пальцем в мою сторону, - всем известно, что вы расстались на не очень хорошей ноте, но чтоб никаких разборок здесь не было. Вот в любом другом месте, но не здесь. А то оба вылетите! Она спит в той спальне, где вы останавливались раньше, а ты пойдешь в комнату, в другом конце коридора. И не дай Бог сунешься к ней! В идеале, чтобы вы вообще не пересеклись. Тём, насколько я знаю, ты – птица ранняя, а oна любит поспать. Так что, если проснешься с утра пораньше,и пойдешь вытаскивать свою машину, скажу тебе огромное спасибо. Если все-таки столкнетесь, то предупреждаю сразу. Сестру мне нервировать не смей! Ты не представляешь, какого труда мне стоило уговорить ее приехать,и если она опять психанет и свалит на неопределенный срок, я тебя просто загрызу!
– Χорошо, Марин, как скажешь! – жму плечами.
От моей покладистости она теряется и замолкает. Потом все-таки добавляет:
– Артем, я серьезно!
– Без проблем, - я сама невозмутимость. Смoтрю ей в глаза открыто, честно... уже прекрасно зная, что хрен я отсюда уеду, пока Тинито не увижу.
Сидим еще час, может полтора. Про Кристину больше ни слова. Общаемся, разговариваем, как ни в чем не бывало. Внешне, я – сама невозмутимость, хотя внутри все клокочет от непонятных эмоций. Однако, мое поведение абсолютно обычное, непринужденное. И постепенно Марина, бросающая сначала в мою сторону подозрительные взгляды, успокаивается.
Первыми сдаются пацаны и идут спать. Потом хозяева начинают зевать, а следом за ними и я. Все-таки день получился длинный, насыщенный.
Распрощавшись с ними, поднимаюсь на второй этаж. Незаметно оборачиваюсь через плечо. Марина занята столом, Денис ей помогает, они как всегда о чем-то спорят.
Оказавшись в коридоре, на минуту замираю, глядя в ту сторону, где должна быть Тинка. Сердце просто гудит, колотится как ненормальное.
Выдохнув,иду к своей комнате. Перед дверью останавливаюсь, берусь за ручку и замираю не в силах больше сделать и шага.
Стою с полминуты, потом тихо выругавшись себе под нос, разворачиваюсь и иду обратно.
Приоткрыв дверь, тихой тенью захожу внутрь и замираю на пороге.
Тинка спит, свернувшись клубочком, натянув одеяло по самые уши,так что тoлько макушка видна, да половина физиономии. Такая спокoйная, умиротворенная, без колючек, без тревоги в глазах, просто спит. А я стою и просто смотрю на нее, устало опустив руки,и думая о том, как же мне ее не хватало.
ГЛАВА 17
Неторопливо выныриваю из сна с разнеженной улыбкой. Сон снился такой приятный, солнечный, вкусный, не помню, о чем именно, но на душе после него уютно,тепло.
Спросонья двигаю головой, пытаясь улечься поудобнее,и чувствую, как упираюсь носом во что-то теплое, живое.
Хмурюсь, все так же не открывая глаза, потому что дрема еще окутывает, не отпускает из своих ласковых объятий. Но сон постепенно отступает, пoтому что до меня медленно, но верно доходит. Я не одна!
Со мной в постели кто-то есть. Спала, устроившись на чужой руке, уткнувшись носом в чужую грудь, а вторая чужая рука бесцеремонно покоится на моей заднице, нагло забравшись под футболку.
Ё-мое! Я вчера напилась что ли, если не помню, с кем ложилась??? Да не может быть! Я вообще не пью!
Тут же окончательно просыпаюсь, распахиваю глаза,испуганно глядя на "соседа по постели".
Я чокнулась, да???
Точно чокнулась, потому что рядом со мной Артем! Резко дергаюсь, пытаясь, отстранится от него.
Зорин спросонья действует на чистых рефлексах. Руки напрягаются и рывком прижимают обратно, прерывая побег. Он сонно моргает, в недоумении приоткрывает один глаз и замирает, увидев меня.
Вижу, как вытягивается лицо, и глаза становятся огромными, обескураженными.
