Афина сурово смотрит на него.
– Вы сказали, что нападавший был в белой тоге. Значит, по-вашему, это кто-то из учеников. Все ученики здесь. Почему же мы не видим здесь «настоящего» убийцы с раной на плече? А ваша рана видна всем.
– У меня нет другого объяснения, чем то, которое я дал. Я понимаю, что обстоятельства против меня, – признается теоретик движения анархистов, снова поправляя очки в роговой оправе.
– Хорошо. Я вызываю главного свидетеля.
Афина заглядывает в свои записи, словно забыла, как меня зовут.
– Мишель Пэнсон.
Я спускаюсь по ступеням. Снова в мозгу всплывает фраза, которая сопровождает меня всю жизнь: «Что я, собственно, тут делаю?» Странно, но я не зол на Прудона. Возможно, потому, что я счастлив с Матой Хари. Удивительно, но я совершенно не чувствую гнева.
Прудон опускает голову. Теперь, когда я узнал его предыдущую жизнь, он стал выглядеть в моих глазах более человечным. Сын бедняка сам встал на ноги, выучился и хотел бороться за свободу всего человечества. И, хотя его борьба была довольно сомнительной, он все-таки шел своим путем. Путем анархии.
Я встаю напротив Афины, а Прудона сажают на скамью, стоящую сбоку.
– Свидетель Пэнсон, поклянитесь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
– Я буду говорить правду. Во всяком случае, ту ее часть, которая мне известна, – уточняю я.
– Изложите нам факты.
– Я был в постели. Услышал шум в гостиной. Там я столкнулся с кем-то, кто рылся в моих вещах. Он украл «Энциклопедию». На нем была маска из греческой трагедии. Он убежал.
В зале снова шум.
– Я схватил анкх и бросился в погоню. Я смог прицелиться и задел его плечо. Потом я потерял его в тупике. Я стал искать и нашел подземный ход, который ведет под стеной к лесу.
– Вы узнаете в подсудимом нападавшего?
– Я уже сказал, он был в маске. Я не видел его лица.
Афина благодарит меня и приглашает прокурора Деметру произнести обвинительную речь.
Богиня плодородия поднимается и приглашает всех присутствующих в свидетели:
– Я считаю преступление Прудона истинным деянием духа злобы. Прикидываясь циничным снобом, этот ученик был одержим одним желанием – устранить конкурентов и стать единственным, победившим в Игре. Уже в ходе Игры «Y» мы могли заметить его тягу к убийству.
Деметра перекидывает край тоги через плечо. Она указывает на подсудимого пальцем.
– Его народ такой же, как он. Крысы, служащие богу-крысе. Так же, как и крысы, он ценит только силу. Ему известен только язык насилия. Он хладнокровно убивал, и, если бы мы не остановили его, он продолжал бы убивать учеников – одного за другим, пока не остался бы единственным выжившим.
Эти слова производят сильное впечатление на присутствующих.
– Этот человек последователен в своих действиях. Бог-преступник создал народ преступников.
– Я невиновен, – шепчет Прудон.
– Более того, он преступил законы Олимпии и нарушил правила Игры «Y». Я требую, чтобы он был сегодня же осужден. Я требую от присяжных признать его виновным. Что же касается мук Прометея…
– Я не богоубийца, – повторяет обвиняемый.
Афина стучит молотком, чтобы призвать присутствующих к порядку.
– Я считаю это наказание недостаточным, – продолжает Деметра, – ибо оно слишком мягко.
Афина кивает.
– Преступление Прудона намного серьезнее, чем то, которое совершил Прометей. Прудон нарушил порядок в классе, он совершил убийство на священной территории, он бросил вызов Старшим богам, прекрасно понимая, чем он рискует. Он бросил нам вызов, более того, он насмехался над нами. Таким образом, госпожа судья, я бы хотела, чтобы было найдено иное наказание, более соответствующее совершенным преступлениям. Я бы хотела, чтобы этот процесс послужил уроком как для этого выпуска, так и для следующих. Я бы хотела, чтобы весь мир узнал о том, что здесь произошло и какое наказание понес виновный. Мы должны придумать для Прудона наказание, которое у любого отобьет желание пробовать себя в роли богоубийцы.
– Что вы предлагаете, Деметра?
Богиня плодородия в нерешительности.
– Сейчас я не могу предложить ничего особенного. Я полагаю, что нужно объявить конкурс на самое страшное наказание.
– Благодарю вас, госпожа прокурор. Слово предоставляется защите.
Арес выходит вперед.
– Мне кажется совершенно естественным, что ученики пытаются найти хоть какое-то развлечение в школе, где царит такая скука.
В зале раздается свист.
– Я отлично понимаю господина Прудона. Когда он был смертным, он боролся с отжившей системой того времени. И абсолютно закономерно, что ему захотелось и здесь устроить небольшую встряску. Следует признать: Олимпия все больше напоминает клуб старых дам, которые пьют чай, оттопыривая мизинец и обсуждая войну и рецепты пудинга.
Некоторые преподаватели возмущены.
– Я не боюсь открыто заявить об этом. Иногда мне кажется, что я нахожусь в курятнике с облезлой домашней птицей. Время не имеет власти над их внешностью, зато разрушает мозг.
Новый взрыв возмущения. В это время входят несколько Старших богов, которые опоздали к началу. Афродиты нет среди них.
Афина, чтобы не прерывать речь защитника, жестом приглашает их садиться.
– Я сказал, что понимаю Прудона. Он прибыл со своей родной земли. Что он видит? Остров, затерянный в космосе, удивительный, волшебный мир. Он ожидает, что этот мир… извините за выражение, госпожа судья, окажется «прикольным». И видит, что здесь всем управляет вялая, обрюзгшая, медлительная администрация. Тогда он говорит себе, что должен встряхнуть этот мир, изменить принятый здесь образ мыслей. Он ведет себя как волк в овчарне или, воспользовавшись выражением Деметры, как крыса. Как крыса в птичьем гнезде.
Прудон морщится. Защита Ареса кажется ему опаснее обвинительной речи Деметры.
– Он убивает. Хорошо, допустим, он убивает. Но его преступления наполнили смыслом эти последние дни. Черт побери! Я утверждаю, Прудон оказал нам большую услугу. Благодаря ему мы получили зрелище, напряженное развитие событий, театральные эффекты. Каждая его выходка заставляла нас вести расследование, думать. Даже облава на него была одним из самых удивительных событий в истории Эдема! Такое масштабное мероприятие, а в результате мы нашли его под кроватью. Какая насмешка! Какой театральный прием! Я говорю: «Браво, господин Прудон! Вы великолепны». А его народ, его люди-крысы! Стильно. Красиво. Смело. Я вижу не просто бога, покровительствующего народу-завоевателю, но великого режиссера, постановщика сцен грабежа. Мы все с восхищением наблюдали, как орды его фанатиков накатывали на мирные города, жители которых были в ужасе.
