Согласно Гоббсу, парадокс заключается в следующем: анархия приводит к ограничению свободы, она на руку сильнейшим. Только сильная, централизованная, принудительно поставленная власть позволит человеку быть свободным. Кроме того, необходимо, чтобы эта власть была в руках Верховного правителя, желающего блага своим подданным и победившего собственный эгоизм.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V
74. ОБВИНИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ
Суд устраивают в Амфитеатре, разделенном на две части. На одной половине рассаживаются ученики. На сцене, напротив зрителей, стоит стол красного дерева. Судить будет Афина. Она восседает в кресле на возвышении.
Деметра – прокурор.
Адвокат – Арес. Богу войны нравится суровый стиль игры Прудона, он сам вызвался защищать его.
Рядом девять присяжных из учеников. Среди них Эдит Пиаф и Мария Кюри.
– Приведите подсудимого, – требует Афина.
Кентавры бьют в барабаны и трубят в раковины.
Прудона привозят в клетке, установленной на повозке, в которую впряжены кентавры. Бог людей-крыс держится за раненое плечо, которое, видимо, сильно болит.
Стекла его очков треснули, борода и волосы всклокочены.
Некоторые ученики его освистывают.
Я тоже помню, как орды его варваров хлынули на берег, где была моя деревня на сваях. Я помню, как было уничтожено первое поколение моего народа, помню их паническое бегство на кораблях. Я храню в памяти картины резни, когда его смертные яростно предавали смерти моих людей-дельфинов. Ночной, отчаянный бой. Но я помню, что именно благодаря этому несчастью я создал идеальный город на острове Спокойствия.
Прудон просовывает голову между прутьями клетки:
– Я невиновен, слышите? Я невиновен, богоубийца – не я!
Прудона вытаскивают из клетки и ставят напротив трона Афины. Это напоминает иллюстрацию из учебника истории: Верцингеторикс перед Цезарем.
Кентавры заставляют его встать на колени.
Афина стучит молотком из слоновой кости, требуя тишины.
– Обвиняемый: Прудон Жозеф. В предыдущей жизни вы были…
Афина открывает папку и просматривает лежащие в ней бумаги.
– А, вот. Родились на «Земле-1» в Безансоне, во Франции. В 1809 году по местному летосчислению. Отец – бондарь-пивовар, мать – кухарка.
Прудон подтверждает это. Я не понимаю, какое отношение его прошлое имеет к тому, что происходит сейчас. Кого здесь судят – богоубийцу из Эдема или французского анархиста?
– Вы прекрасно учились, но бросили учебу. По какой причине?
– Из-за недостатка средств. Мне прекратили платить стипендию.
– Понятно. Затем вы сменили много занятий, работали в типографии, были наборщиком, но уже тогда вы участвовали в забастовках.
– Условия труда были ужасными.
– У вас были твердые политические убеждения. Ваша жизнь началась с тюрьмы, ссылки, нищеты. Однако вы много писали. В частности, вами написано научное исследование, посвященное сравнительной грамматике древнееврейского, греческого и латинского языков. Почему вы не продолжили работу в этом направлении?
– Мой издатель сошел с ума, его типография разорилась.
Афина невозмутимо продолжает:
– В работе «Что такое собственность» вы изложили учение, которое назвали научным социализмом, затем примкнули к анархистам. Себя вы называете противником капитализма, государства и бога. Вы развиваете вашу точку зрения во многих книгах. Например, в «Философии нищеты». Вы основываете газеты и в 56 лет умираете от легочной инфекции.
Афина убирает бумаги и открывает другую папку. Действительно, вот и вся жизнь. Ничего больше, даже если это жизнь такого великого политика, как Жозеф Прудон.
– Вас обвиняют в том, что вы убили:
Клода Дебюсси,
Винсента Ван Гога,
Беатрис Шаффану,
Мэрилин Монро,
а также пытались убить Мишеля Пэнсона.
Все смотрят на меня. Кое-кто перешептывается. Мата Хари берет меня за руку, чтобы все видели, что она на моей стороне.
– Жозеф Прудон, вы также нарушили один из четырех священных законов Олимпии. Здесь запрещены насилие и преступления. Вы обвиняетесь в богоубийстве. Что вы можете сказать в свою защиту?
– Я не богоубийца. Я невиновен.
Прудон весь в поту. Очки соскальзывают у него с переносицы, и он вынужден постоянно поправлять их.
– Как вы тогда объясните рану на вашем плече?
– Я отдыхал у себя дома, резкая боль в плече разбудила меня. Пока я спал, кто-то проник ко мне на виллу и выстрелил в упор.
В зале начинается шум. Такую версию трудно принять как алиби, но что еще ему остается?
– У вас ведь нет свидетелей, не так ли?
– В это время я обычно никого не приглашаю, – пытается пошутить Прудон.
– А почему вы спали как раз в то время, когда набат созывал всех учеников именно для того, чтобы можно было осмотреть их плечи?
– Я… перед сном я заткнул себе уши пчелиным воском, потому что уже несколько ночей не могу заснуть.
– Кто стрелял в вас?
– Кто-то, кто хотел, чтобы меня обвинили вместо него. Настоящий преступник. Богоубийца. И вы, очевидно, поверили этой инсценировке.
Шум в зале. Афина стучит молотком, наводя порядок.
– Итак, по вашему мнению, настоящий богоубийца после того, как был ранен, явился к вам. Вы спали, заткнув уши воском, он выстрелил вам в плечо и убежал.
– Совершенно верно.
– Вы видели его?
– Знаете, в такую минуту не думаешь о том, что нужно гнаться за напавшим. Я видел убегавшую фигуру. Кажется, на нем была белая, очень грязная тога. Все произошло очень быстро.
– Почему вы не кричали, когда он выстрелил? Вас бы услышали.
– Не знаю. Просто когда мне больно, я стискиваю зубы.
Афина скептически глядит на него.
– Почему вы спрятались под кроватью, когда кентавры пришли за вами?
– Я думал, что вернулся тот, кто нападал на меня.
Слыша такие невероятные объяснения, некоторые ученики свистят.
– Но вы же слышали стук копыт, который должен был убедить вас в том, что это силы охраны порядка, которые защитят ваш дом!
Бледная улыбка появляется на губах Прудона.
– Знаете, я ведь был анархистом. Для нас приход полиции никогда не был успокаивающим.
