О неосознанных предубеждениях программистов говорят давно. В 2009 г. новостной портал Gizmodo сообщил, что процессор в камерах HP плохо справлялся с распознаванием лиц с черной кожей. В 2010 г. игровая приставка Microsoft Kinect не распознавала лица темнокожих игроков при слабом освещении. Когда часы Apple Watch только вышли в свет, в них не было календаря менструального цикла – самый очевидный элемент заботы о женском здоровье. Мелинда Гейтс из Фонда Билла и Мелинды Гейтс прокомментировала это упущение: «Я вообще не покупаю продукцию Apple, однако запустить приложение для контроля здоровья без трекера менструации? Не знаю, как у вас, но у меня всю жизнь были менструации. Это вопиющая ошибка и свидетельство того, что на женщин не обращают никакого внимания». Она также выразила свое мнение относительно очень малого количества женщин, работающих в сфере ИИ: «Когда смотришь на лаборатории и на тех, кто в них работает, можно то тут, то там увидеть единственную женщину. Но мы не найдем в одной лаборатории трех или даже четырех женщин»
[138]. За пределами лабораторий с гендерным балансом на руководящих позициях в технологических фирмах дела обстоят лучше, но все же недостаточно хорошо. Согласно данным о гендерном разнообразии, собранным The Wall Street Journal в 2015 г., в LinkedIn, крупной технологической компании, наивысший процент женщин, работающих на руководящих позициях, – около 30 %. В Amazon, Facebook и Google по 24 %, 23 % и 22 % соответственно. В целом доля женщин на руководящих позициях растет за счет сотрудниц маркетинговых и кадровых отделов. Именно эти подразделения выглядят наиболее сбалансированными с точки зрения пола, равно как и отделы, обеспечивающие работу социальных медиа. Тем не менее власть в технологических компаниях все же принадлежит разработчикам и инженерам, а не маркетологам или кадровикам.
Также имеет смысл поразмышлять о последствиях внезапного и грандиозного обогащения в сообществе программистов. В Кремниевой долине, равно как и в технокультуре в целом, наркотики играют важную роль. Они составляли основу контркультуры 1960-х гг. – от ЛСД до марихуаны, грибов, пейота и синтетических наркотиков. В техноиндустрии наркотики никогда не теряли популярность; годами никому не было дела, что кто-то под кайфом, – главное, чтобы программа была написана вовремя. Сегодня на фоне широкого распространения наркотиков, достигшего небывалых масштабов, встает вопрос о том, насколько представители техноиндустрии способствуют росту популярности и распространению ЛСД, грибов, марихуаны, аяуаски и самодельных стимуляторов, популярных как в Кремниевой долине, так и во всем мире. «На фоне расцветающей культуры стартапов, запущенной неистовыми конкурирующими вице-президентами и адреналиновыми программистами, а также благодаря тому, что вымотанные менеджеры стали искать новый способ прийти в себя, незаконное приобретение лекарств и болеутоляющих на черном рынке стало повседневной частью пейзажа в мире сверкающего фонтана технологий», – писали Хизер Сомервилль и Патрик Мей в 2014 г. в Mercury News для газеты San José
[139].
В 2014 г. Калифорния была признана штатом с самым высоким рейтингом зависимости от запрещенных лекарств и наркотиков среди населения возрастом 18–25 лет. В том же году в Области залива Сан-Франциско было выдано 1,4 млн рецептов на гидрокодон, обезболивающее, которое нередко принимают для расслабления. Прием синтетических средств позволяет вам бодрствовать, болеутоляющие хороши тогда, когда нужно заснуть. «В долине царствуют трудоголики, способность работать над срочными проектами на невероятной скорости считается там почетным отличием, – прокомментировал для Mercury News консультант по наркотикам Стив Альбрехт. – Сотрудники сутками бодрствуют, чтобы оставаться в ритме, некоторые из них постепенно переходят на метамфетамин и кокаин. Энергетики и кофе только помогают дотянуть до момента приема дозы». В округах Сан-Франциско, Марин и Сан-Матео на 100 000 поступивших в реанимацию у 159 была диагностирована передозировка стимуляторами. Это в три раза больше (39 человек на 100 000), чем по всем США.
Как пишет Мишель Александер в книге «Новый Джим Кроу» (New Jim Crow), потребителями наркотиков становятся представители всех рас
[140]. При этом, в то время как за малообеспеченными группами населения наблюдают – с целью соблюдения антинаркотических законов, – технологические элиты, собственно, создавшие системы наблюдения, кажется, не подпадают под подозрение. Silk Road, торговая площадка вроде eBay, но для продажи наркотиков, открыто процветала в сети с 2011 по 2013 г. После того как основатель платформы Росс Ульбрихт попал в тюрьму, на его место стали претендовать другие. В 2014 г. Алекс Херн писал для Guardian: «DarkMarket, система, посредством которой стремятся создать децентрализованную альтернативу Silk Road, пережила ребрендинг и превратилась в OpenBazaar, чтобы улучшить свой имидж на онлайн-рынке. OpenBazaar – это нечто большее, чем просто доказательство работоспособности технологии: концепция была придумана группой хакеров из Торонто в середине апреля, за что они выиграли $20 000»
[141].
Спустя два года предприниматель Брайан Хоффман вывел на рынок OpenBazaar и получил $3 млн инвестиций от венчурной фирмы Union Square Ventures и Андресена Хоровитца на то, чтобы запустить торговую платформу с биткоином, альтернативной цифровой валютой. Перед нами тот самый либертарианский рай, который представлял Тиль и другие: новое пространство в недосягаемости государства. Кажется, их план работает. Финансово-техническая компания Lend Edu изучила, как миллениалы пользуются Venmo, платежным приложением от PayPal. 33 % ответили, что с его помощью покупали марихуану, адерал, кокаин и другие наркотики
[142]. На сайте vicemo.com висит заголовок «Посмотри, кто покупает наркотики, алкоголь и секс на Venmo». Он показывает онлайн-поток трансакций, открыто опубликованных пользователями приложения. Здесь есть один тонкий момент. Обычно пост о трансакции выглядит так: «Кейден заплатил Коди за жрачку и ганжу». Другие пользователи постят миниатюры таблеток и инъекционных шприцов. Деревья, листья или фразы вроде «стригу траву» обычно означают трансакции за марихуану. Некоторые из них публикуются в шутку, а некоторые в действительности свидетельствуют об определенных «садоводческих» платежах. Так или иначе количество совершаемых операций шокирует, особенно с учетом роста наркомании в стране
[143].
Нелегальные наркотики популярны. Они всегда были популярны. И большинство людей согласилось бы с тем, что наркотики вредны, по крайней мере для общества в целом. Поэтому, когда технокультура способствует рекламе и распространению наркотиков, она становится контрпродуктивной для общественного блага. Впрочем, это логичное следствие процесса, когда технологии создаются согласно либертарианским ценностям с намеренным пренебрежительным отношением к реализации. Если кто-то из тех, кто покупает или продает наркотики, был арестован и его данные проверили бы по системе COMPAS, мы бы получили очередной виток дискриминации. Недостаточно попросту спросить, хороша ли та или иная технологическая инновация. Вместо этого стоит спросить: а для кого она хороша? Нам следует изучать более широкие практики применения и внедрения собственных технологических решений и быть готовыми к тому, что нам, вероятно, не понравится то, что мы увидим.
