За полгода, проведенные Шортэндлонгом на Земле-4, его комната здорово изменилась. Сердечки, альбомы с узелками и прочие сентиментальные глупости сложились в ящик и больше не захламляли помещение. Количество книг по психологии утроилось. Количество остальных книг, похоже, удесятерилось. Диван сдвинулся в угол, практически подпирая дверь, а освободившееся место занимало некое рогатое устройство на ножках.
– Что это? – довольно спокойно спросила Элина, входя в комнату.
Она не удивилась: сегодня на нее свалилось столько новостей, что удивляться она уже не могла.
– Будущий фотоаппарат, – не оборачиваясь, ответил Риз. – Это такая штука, с помощью которой можно будет всем показать, что тут у вас по ночам творится. Он уже немного работает. Я тебе потом покажу как.
– Я хочу забрать тетради своего отца, – сказала Элина. – И еще я хотела сказать, что, хоть я не Дюшка, могу все равно полететь с тобой в столицу просто так, за компанию. Но я не буду этого говорить, потому что теперь, когда ты нашел своего друга, вас, наверное, заберут отсюда в рай или еще куда. Так что я просто возьму тетради, попрощаюсь и уйду.
– Тетради забирай, конечно, сейчас отдам. Только я их сфотографирую, ладно? А вот отпустить я тебя не отпущу. Скоро Смена, ты до дому не успеешь добежать, испугаешься. Это бы ничего, но если нас с Клюш-киным заберут прямо сейчас, то утром ты… Ну, ты сама понимаешь…
Элина не понимала и едва ли вникала в смысл слов Ризи, погруженная в невеселые мысли.
Ризенгри все не оборачивался.
Элина плотно закрыла за собой дверь, присела на подлокотник дивана – на самом диване свободного места не нашлось – и спросила:
– Риз, чем земляне-4 не устраивают ангелов? В нас что-то не так?
Ризи наконец повернулся, прислонился к подоконнику, пожал плечами.
– Понятия не имею! Мне не рассказывали о вашем мире. Это с Клюшкиным они возятся. Ты у него и спрашивай.
– Уже спрашивала.
– И что он тебе ответил?
– Соврал.
Ризенгри подошел к дивану и принялся снимать книги на пол, чтобы усадить девушку поудобнее. Раньше ему, возможно, и не пришло бы это в голову, но вынужденное соблюдение многочисленных правил этикета Земли-4 сделало свое дело: Ризи стал внимательнее относиться к окружающим. Элина пересела.
Диди. Возможно, Ризенгри Шортэндлонг стал способен проявлять сочувствие и эмпатию еще на Земле-11, тогда, когда его временно лишили всех способностей, сделав обычным человеком. Но тогда он был слишком зол на ангелов, слишком поглощен целью доказать, что он – лучший, чтобы обращать внимание на других людей. Но вот жизнь на Земле-4 и необходимость присматриваться к другим людям, чтобы вычислить Андрея Клюшкина, помогла ему продвинуться в понимании эмоций и желаний других людей. Не зря, не зря ангелы придумали для него именно такое задание!
– Риз, мне обязательно нужно это знать! – сказала она. – Понимаешь, дело не в том, что мы им не нужны. Дело не в том, что кто-то будет жить вечно, а кому-то скоро конец. В другом совсем дело. Просто я всю жизнь считала себя достаточно хорошей. Когда ты стал рассказывать мне про мир мутантов, я…
В дверь кто-то вежливо постучал, оборвав Элину на полуслове. Ризенгри пошел открывать, сообразуясь с обычаями.
На пороге стоял Дима Чахлык собственной персоной. Ризи не ожидал его увидеть, в растерянности даже отступил назад, едва не приземлившись на колени Элины. Дима вошел. Ризи перевел взгляд на Элину, собираясь представить ей того, кому она может задать все интересующие ее вопросы. Но девушка сладко спала, склонив голову набок.
– Земляне-4 не подходят миру ангелов по множеству разных причин, – сказал Дима, между делом бесшумно уничтожая фотоаппарат, отсеивая лишние, с его точки зрения, книги и тетрадки, включая стопку зеленых тетрадей Сергея Нарциссова, которые Ризенгри успел спрятать в ящик стола.
– Что ты де… – Ризенгри попытался броситься на защиту своих вещей, почувствовал, что едва ли может двинуть рукой и не стал оканчивать фразу.
– Земляне-4 обладают целым рядом характеристик, которые не могут позволить хоть кому-то из них приблизиться к нашему уровню, – продолжал Дима. – Например, они обладают чрезвычайно низким коэффициентом реальных индивидуальных стремлений к самосовершенствованию при общем наивысочайшем уровне коллективного бессознательного. Находясь в благоприятных условиях, то есть в этом мире с его жесткой сменой Тьмы и Света – как они это называют, – они могут создать мирок, в котором относительно хорошо. Однако расширение потенциального императива… Хорошо, поясню на примере. Допустим, у тебя есть отличная коллекция скульптур изо льда. Не фигурки, а произведения искусства. Стоят они возле твоего дома в северном городе и радуют глаз. Но вот ты собираешься переехать жить в пустыню ближе к экватору. Ты их с собой можешь взять? Да даже не переезжаешь, а просто – лето наступило. Что делать?
Ризенгри не сразу нашелся, что ответить.
– Элина – не фигурка изо льда, – наконец сказал он.
– Ага, – согласился Дима. – Она еще хуже. Она из пластилина. Ее во что захотел, в то и перелепил. Но на жаре потечет. На морозе треснет. И так далее.
– А я из чего? – спросил Риз, осторожно пробуя подвигать рукой или ногой, – получилось.
Дима засмеялся.
– Ты из чего-то сверхпрочного. По составу нам совершенно не подходящего. Обтачиваешься с огромным трудом. Но есть надежда, что это только оболочка. А что под ней – этого я пока не знаю.
– А если это не оболочка, если это я такой весь и есть? А вы меня точите? Сточите в стружку – и ничего не останется!
Дима развел руками. Глаза его по-прежнему смеялись.
– Я не хочу чтобы вы меня точили! – произнес Ризенгри, и в его голосе звучал металл. – А также не позволяли сдвинуться с места, пилили, били, гладили по голове, угощали леденцами и так далее. Я требую, чтобы вы оставили меня в покое и не вмешивались в мою жизнь!
– Хорошо, – тут же согласился Дима. – Но где именно оставить тебя в покое? Землю-11 твои милые соплеменники довели до жуткого состояния. Если бы мы не устроили мягкий конец света, при следующем все бы гибли долго и в страшных муках… Землю-4 мы тебе поганить не позволим. Один твой фотоаппарат тут революцию устроить может.
Дима взглядом задвинул верхний ящик письменного стола, в котором еще совсем недавно лежали зеленые тетрадки. Затем поманил пальцем нижний ящик. Тот послушно выдвинулся, и из него веером высыпались первые пробные фотографии, сделанные Ризом в ночное время. На фотографиях были сняты жители городка, поедающие свои любимые огурцы с редиской, играющие в рулетку и всякое такое. На одном снимке Ризу удалось даже запечатлеть супружескую чету во время ссоры: перекошенные от злости лица и агрессивные позы говорили сами за себя.
– Почему «поганить»? – возмутился Риз. – Я им правду хочу показать!
