– Смотаешься? Опять смотаешься? Но как, это же далеко, а ты… Ночью, что ли? Но как? На чем?
– Да я теперь типа летать могу.
– Ого! Ты стал мутантом? Круто. А крылья где? Ты левитируешь или как?
Дюшка активно замотал головой:
– Не! Я так и не стал мутантом. Это ангельская способность, но…
– Ты теперь ангел?!
– Не, не! – Клюшкин замахал руками так активно, что тут же скривился от боли, ибо тело страдающей ревматизмом Марии не прощало таких выходок. – Я человек. Но могу иногда переходить в тонкое состояние. Раз – и в столице. Не совсем летать, но так даже удобнее. Я для Димы выполнял одно поручение, он меня этой способностью временно наделил, а потом так и оставил.
Кофе парил над кружками тонкими ароматными струйками, едва заметными. У одной из кружек был отломлен краешек. От этого она казалась Ризу ущербнее. А Дюшке было все равно. Дюшка взял ее себе – но не потому, что она была значимее, а для того, чтобы более целая досталась гостю.
– Клюшкин, ты предатель, – сказал Риз.
– Нет, Бес. Наоборот. Ты не понимаешь, я…
– Почему ты мне сразу не сказал, что ты – Дюшка? Я прочел тысячи этих дурацких историй здоровья, психологию местную наизусть выучил, в СС устроился, Элину чуть с ума не свел. Я решил, что она – Дюшка, сказал, что мы с ней поэтому можем быть только друзьями, и никаких больше чувств. А ты видел меня несколько раз в день и: «Пять, три, семь», «с первой по четвертую»… А первая твоя фраза! «Наш герой! Всю свою оставшуюся жизнь я буду гордиться тем, что жила в одном подъезде с таким замечательным, исключительно чутким молодым человеком!» Ты мог хотя бы намекнуть!
– Не мог я. Я все сделал правильно! Ты что, так ничего и не понял? Я же делал все, как надо! Как надо, то есть: не сознаваться, пока ты сам однозначно меня не вычислишь. Конкретнее – пока трижды не повторишь, что я – Дюшка. Ты повторил. Трижды. Я подтвердил. Все, как надо. Все по правилам. Это здорово, что ты меня вычислил и справился с заданием. Теперь все будет хорошо! Ну… насколько это вообще возможно…
Клюшкин вдруг переменился в лице, отвернулся к окну. И тихо добавил:
– Я все сделал по правилам. Ничего не нарушил. Нас должны теперь сделать ангелами, и тебя, и меня. Должны! Пусть не ангелами, пусть просто жить, дальше как-то жить, дружить… А Варя…
– Варя-то тут при чем? – оторопел Ризенгри. – Она тоже тут? Выжила, что ли? Хм. Так это ж супер, если выжила! Хорошо хоть, ты сообразил с Лизкой мозаику делать…. А! Варя тут, и она вам тоже помогала, что ли? Проясни ситуацию!
– Вари нету, – выдохнула консьержка Мария, становясь еще белее. – Вари, мамы, сестренок, никого… Но тебя, хотя бы тебя теперь должны оставить!
В последней Дюшкиной фразе было столько отчаяния, что даже такая бесчувственная супермутантина, как Ризи, смогла понять, что тут что-то не так. Но что?
– Эй, Клюшка, ты что? Никто, кроме нас, не выжил, это плохо, но это ж не новость. Меня должны оставить. Это хорошо, это новость. Я лично рад. Ты вроде тоже. Что-то не так?
– Да мозаика эта… – прошептал Клюшкин. – Какой я идиот, какой я идиот!!! Мозаика – это вообще получилась конкретная подсказка. Эх… Как теперь объяснить ангелам, что я не нарочно!
Дюшка-Мария сел, поставил наконец на стол кружку с кофе, которую все это время держал в руках.
– Подсказка?! Да я даже увидел случайно! Я собирался уехать сегодня ночью! И уехал бы, думая, что Дюшка – это совсем не ты! Разве нельзя было подсказать мне раньше? Ты – предатель!
– Ты что?! Бес, ты не должен считать меня предателем, потому что я никакой не предатель. Я вообще не должен был тебе подсказывать, и мозаика эта – это не подсказка, повторяю, а мое упущение. Клянусь, я не собирался подсказывать, я просто играл с малышами от нечего делать. Думаешь, фунт изюму – быть тут вахтершей? Но что делать, если в этой игре такие правила. Просто я понял одну простую вещь, которую ты понять никак не можешь. Вещь такая: не нужно бороться с ангелами. Надо понять, что они гораздо умнее нас с тобой, сильнее и прозорливее. Они лучше знают, что им с нами надо сделать, чтобы нам в конечном счете стало лучше. Они добрые, и мы должны быть им благодарны…
– Что? Клюшка, что ты такое говоришь? Кто добрый? За что благодарны?
Ризу очень хотелось схватить Клюшку за плечи и как следует постучать головой об стенку, чтобы из нее, из этой глупой головы, вытряхнулись все эти нелепости. Но тут раздался звоночек, возвещающий о том, что в подъезд кто-то вошел. Мария Клушкина немедленно вышла навстречу вошедшему. «Пятая и восьмая», – услышал Риз. «Что слышно новенького насчет… «Простите, к сожалению…» «Что вы, что вы…» Мария вернулась.
Ризи давно привык к тому, что он сам может быть кем угодно. Но видеть своего лучшего друга в этом нелепом коротконогом теле стареющей одинокой женщины с совиными глазами и четко обозначившимися морщинами было как-то тоскливо.
– Как за что благодарны? – тяжело, словно он на самом деле был Марией, продолжил Дюшка. – Мы живы, мы все помним, у нас есть руки-ноги, нам не падают за шиворот скорпионы в час по штуке, мы живем на уютной, дружелюбной планете…
Дюшка не имел права рассказывать Ризу про Старка и про Джен. Он очень хотел рассказать своему другу очень много всего, но не мог. Дал слово Диме.
– На классной планете, где вершиной творческой мысли является уродливый четырехколес с паровым двигателем! – воскликнул Ризенгри. – Я просто поражаюсь, как они додумались витамины синтезировать. Просто не иначе, как их ангелы надоумили.
– Нет, ангелы в развитие Земли-4 ни разу не вмешивались, – покачал головой Дюшка.
Но как только Дюшка произнес эту фразу, он вспомнил про Старка. И понял, что это вранье. И еще вдруг почувствовал, что больше не может врать. Совсем, совершенно. Что ему просто физически плохо становится от того, что он вынужден вешать Ризу на уши всякую лапшу. Но как ему быть, Дюшка не знал. Сказать правду – значило обмануть Диму. Не сказать – обмануть Риза. Да и все эти подробности о смерти Джен…
– Риз, пожалуйста, умоляю тебя! Я не могу тебе всего рассказать. Ты мой самый лучший друг, навсегда. Но мой спутник сказал, чтобы…
– Кто-кто?
– Дима Чахлык, мой ангел-спутник. Он мне много чего рассказал и показал прежде, чем сюда отправить. Ты в это время спал. Образ Марии я сам выбрал. Еще я мог бы стать племянником Моисеича, приехавшим из другого города, или новорожденным младенцем. Понимаешь, на каждой Земле есть настоящие люди, аборигены, которые рождаются, живут и умирают себе спокойненько. Есть так называемые куклы ангелов – я так толком и не понял, правда, что это такое, но Дима сказал, что потом пойму. Есть такие, как мы, – в очередной раз живущие, которые рождаются и живут, как аборигены, и только после смерти узнают, кем они были раньше и выполнили ли свою миссию. Для нас ангелы сделали исключение – мы все помним. Так что тем более должны постараться и обязательно выполнить свои миссии.
