– Ты что-о???
– Та-та-та…
Варя посмотрела по сторонам, но ничего особенного не обнаружила.
– Тарелка! Летающая та-та-тарелка! – пролепетала она.
– А, эта! Ну да, и что? – Варя ловко перехватила прибывшую тарелку с салатом, поставила ее на столик и придвинула к вылезающей из-под стола Маше.
Они ели и болтали довольно долго. И хотя Маше ужасно хотелось узнать все во всех подробностях, она нервничала все больше и больше: как там Рино?
– Странно, – не выдержала она наконец. – Я чувствую, что не могу тут больше сидеть, мне надо обратно. Мы же еще увидимся?
Варя кивнула:
– Да сколько угодно раз! И ничего странного. Ты же теперь мутангел. А мутангелы в ответе за все происходящее. Ты сейчас в ответе за Рино. Так что пока! Дорогу обратно найдешь?
– Ой… Не уверена…
– Смотри, это несложно. На каждом навигаторе есть функция «обратно». Вот этот значок.
…Обратный путь по сокращалке прошел спокойнее. Пол, конечно, под ногами опять шатался, но уже не мутило. Ну… почти не мутило!
Глава 9. Тайна клетчатой тетрадки
Элина вернулась домой довольно поздно. Пока узнавала, как здоровье Бяк-Бяка, пока провожала Лизку домой… Во дворе висело свежевыстиранное белье. Эля увидела белье, разозлилась, с силой хлопнула калиткой, а потом с еще большей силой – тяжелой входной дверью.
– Мам, ну чего ты как маленькая!
Мама шила, сидя за столиком для рукоделия. Украшала вышивкой какую-то полинялую тряпку, кажется, наволочку.
Зарина Нарциссова болела давно, чуть ли не с самого детства. Из-за болезни она перестала смотреть ночные сны еще до замужества. Сергей Нарциссов на здоровье никогда не жаловался и отказываться от ночных снов не собирался. Поэтому Элинины мама и папа ночью всегда спали отдельно, в разных комнатах. Мама – вместе с Элиной, при желтом или светло-зеленом свете. А папа – в маленькой спальне, в темноте. Свою спальню папа отчего-то называл «хоронушкой». Силы Ночи забрали папу прямо из его хоронушки.
– Мам! Тебе же нельзя напрягаться!
– Только не надо делать из меня инвалида, ладно?
Тон у мамы был не примирительный, надрывный. Мама сидела, чуть подавшись вперед, с прямой спиной и решительно выдвинутым подбородком. И орудовала иголкой не останавливаясь. Словно всем своим существом хотела сказать: вот, смотрите, какая я молодец, как я справляюсь с домашними делами. А если я завтра умру, то…
За много лет маминой болезни Эля привыкла ко всем ее выходкам, капризам и сменам настроения. Она относилась к ним спокойно, как к погоде за окном: холодно – надеваешь пальто, выглянуло солнышко – идешь загорать.
– Я же ничего не говорю, когда ты шьешь, – Эля мельком взглянула на мамину работу – добротную вышивку на старой, не заслуживающей того наволочке. – Но стирать тебе не стоило. Я сама бы постира…
– Не стоило?! – Мама презрительно скривилась. – Не стоило? Шторы с того года не стираны! Ну да, тебе все до лампочки! Так все лето прошло бы, ты б не собралась.
– Мам, лето только началось!
– Ага, только началось! Вторая неделя заканчивается.
– Да сегодня понедельник только.
– Какой же понедельник только? Ночь на дворе! День, считай, прошел.
– Мам, а откуда взялось выражение «до лампочки»?
Эля вовсе не собиралась пудрить маме мозги или переключать ее внимание. Ей на самом деле было интересно, почему именно «до лампочки», а не «до потолка» хотя бы или не «до крыши». Но мама желала маленького скандала, маленького развлечения.
– Просто так говорят, так принято, – буркнула мама. – Ты бы белье на ночь занесла в дом, а то мало ли…
Эля зевнула:
– Не высохло еще, я только что трогала.
– Вот завтра и досохнет. А на ночь сними. Ночью всякое может случиться. Сама знаешь, не маленькая.
– Да кому они нужны, эти старые тряпки? Силам Ночи, ага!
Вот этого говорить не следовало. Мать стукнула отек шей, слабой рукой по подлокотнику кресла. Иголка с ниткой потянули за собой пожелтевшую от времени ткань наволочки.
– Ты так шутить не смей! Отец твой дошутился десять лет назад!
И мама расплакалась. И понеслось по накатанной: у нее отек нос, прихватило сердце, стало трудно дышать. Элина собралась уже было бежать за врачом, который жил в соседнем переулке, но после третьих капель маме полегчало. Тяжело опираясь на дочкино плечо, Зарина добрела до своей спальни и легла в постель.
Эля сидела рядом, пока мама не уснула. Потом тихонько вышла и занялась обычными вечерними делами: тщательно заперла все двери и окна, опустила ставни, защищающие дом от случайного проникновения Тьмы, включила везде дежурные светильники. Вообще-то еще рано было готовиться, пока свет и одного раза не мигнул, то есть до полуночи было больше трех часов. Но вряд ли к ним кто-то придет в такое время. А придет – Элина откроет.
Мама посапывала во сне. Эля прикрыла поплотнее дверь в ее комнату и прошла к себе. Дверь в свою комнату тоже закрыла. Постояла немного, подумала и придвинула к ней для верности тяжелое, прабабушкино еще, кресло. Ночи Эля не боялась, ведь все светильники в ее комнате были включены. Даже если Силы Ночи устроят аварию на электростанции, не страшно: у каждого светильника на Земле-4 свой накопитель энергии, его до утра хватит. Да и вообще Тьма никогда не трогает тех, кто не смотрит ее снов. Но вот мама… Если она застанет Элину за тем, чем та собирается заняться…
Эля навалила на кресло книжек для тяжести. Хотела добавить одежду, но сообразила, что, если мама проснется и обнаружит такое сооружение, шуму и крику будет еще больше. Нет, лучше сделать вид, что занимаешься уроками. Или читаешь. К тому же мама редко поднимается наверх, ей тяжело. Эля вернула все вещи на свои места и села за стол. Рот странно пересох. Эля налила себе воды из кувшина, выпила залпом целую кружку. Достала зачитанный до дыр учубник физики за прошлый год. Еще несколько книг создали видимость рабочего беспорядка. Эля выскользнула из комнаты и еще раз заглянула к маме. Все в порядке. Можно начинать.
Элина Нарциссова вернулась к себе и опять села за стол. Опять пересох рот – даже две кружки воды не помогли. Сердце во второй раз за день готово было упрыгать за горизонт. А кожа на ладонях превратилась в теплую влажную вату. Элина сунула ватную ладонь в глубь нижнего ящика и извлекла на свет толстую тетрадь, обернутую в неприметную бежевую бумагу. «Тетрадь для практических занятий. 7 класс». Эту надпись Эля сделала сегодня утром в целях конспирации. А неприметная обложка на папиной тетрадке появилась давно, года четыре назад, если не больше. Элина открыла тетрадку. «Эля спрячь… я тебя люблю папа». Эля перевернула эту страничку. Впервые с целью прочесть и разобраться.
Тетрадь оказалась дневником. Это был страшный дневник. Это был очень страшный дневник. Это был невероятно страшный и опасный дневник. В нем папиной рукой, шаг за шагом, было описано ужасное преступление, которое совершил папа. Вернее, преступления. Потому что папа совершал их постоянно. Причем преступления были разные. Папа Элины не был невоспитанным лодырем или болезненным растяпой, что Эля еще как-то могла бы себе представить. Все было гораздо хуже: отец оказался подтасовщиком баллов, вором и – мороз по коже! – поедателем живых организмов, вот! И это еще что – отец ежедневно совершал самое кошмарное преступление – он посягал на Тайну Ночи!
