Префект наслаждался произведенным впечатлением. Как будто сообщаемая информация была настолько важна, что надо было дать аудитории время переварить ее.
– В прошлом году группа этих «муравьиных безумцев», последователей профессора, обращалась к министру науки и перспективных исследований и даже к президенту республики с просьбой открыть посольство муравьев среди людей. Ой, подождите, президент же нам копию прислал. Антуан, найдите-ка ее.
Секретарь префекта отошел, порылся в портфеле, вернувшись, протянул листок бумаги.
– Послушайте, я вам прочту, – провозгласил префект.
Он дождался тишины и стал декламировать:
– «Уже пять тысяч лет мы живем старыми идеями: демократия была придумана древними греками, нашей математике, философии, логике по меньшей мере три тысячи лет. Ничего нового под луной. Ничего нового потому, что все тот же человеческий мозг Работает так же, как прежде. Кроме того, этот мозг используется не полностью, его деятельность тормозится власть предержащими, не желающими потерять свои места и мешающими появлению новых концепций и новых идей. Вот почему происходят все те же конфликты и все по тем же причинам. Вот почему поколения все так же не понимают друг друга.
Муравьи предлагают нам новое видение и новое восприятие мира. У них есть сельское хозяйство и технологии, интересные социальные конструкции, способные расширить наши горизонты. Они нашли оригинальные решения для проблем, с которыми мы не можем справиться. Они, например, живут в многомиллионных городах без опасных пригородов, пробок и безработицы. Создание посольства муравьев установило бы официальную связь между двумя самыми развитыми планетарными цивилизациями, слишком долго не признававшими друг друга.
Мы долго презирали друг друга. Мы довольно долго боролись друг с другом. Для людей и муравьев настало время сотрудничать на равных».
После последней фразы наступила тишина. Потом префект издал короткий смешок, который, будучи подхваченным остальными гостями, постепенно разросся.
Гомерический хохот прекратился только с появлением основного блюда – ягненка, тушенного в масле.
– Конечно, этот господин Эдмонд Уэллс был немного не в себе! – сказала жена японского посла.
– Да, сумасшедший!
Жюли попросила дать ей письмо. Она хотела рассмотреть его. Она читала его так долго, как будто хотела выучить наизусть.
Гости ели десерт, когда префект потянул комиссара Максимильена Линара за рукав и отвел его подальше от нескромных ушей, чтобы переговорить. Там он поведал Линару, что все эти японские промышленники приехали сюда не только ради дружбы народов. Они были членами крупной финансовой группы, решившей возвести в центре леса Фонтенбло гостиничный комплекс. Расположенный среди вековых деревьев дикой еще природы, вблизи от исторического замка, он привлечет, как им кажется, туристов со всего мира.
– Но лес Фонтенбло постановлением префектуры объявлен природным заповедником, – удивился комиссар.
Дюпейрон пожал плечами.
– Мы, разумеется, не на Корсике и не на Лазурном Берегу, где подрядчики занимаются поджогами, чтобы потом распределить охраняемые участки. Но мы должны учитывать экономическую ситуацию.
Поскольку Максимильен Линар продолжал недоумевать, префект добавил, пытаясь придать тону убедительность:
– Вы не можете не знать, что в нашей области весьма высок уровень безработицы. Это ведет к общей неуверенности. Это ведет к общему кризису. Гостиницы закрываются одна за другой. Область умирает. Если мы не будем быстро реагировать, молодежь разъедется, и налогов не хватит на поддержание школ, администрации и полиции.
Комиссар Линар не понимал, куда клонит Дюпейрон, произнося для собственного удовольствия эту небольшую речь.
– А от меня-то что требуется?
Префект протянул ему кусок малинового торта.
– На каком этапе находится расследование гибели директора юридической службы Вод и Лесов Гастона Пинсона?
– Дело странное. Я попросил о судебно-медицинской экспертизе тела, – ответил полицейский, беря десерт.
– Я читал в вашем предварительном отчете, что тело было найдено недалеко от бетонной пирамиды высотой примерно в три метра, замаскированной высокими деревьями и потому обнаруженной только сейчас.
– Так оно и есть. А что?
– А то! Значит, уже есть люди, не обращающие ни малейшего внимания на запрет строительства в охраняемом природном заповеднике. Они совершенно спокойно возвели свою пирамиду, и никто не возмутился, и это, конечно, является выгодным прецедентом для наших друзей – японских инвесторов. Что вы знаете про эту пирамиду?
– Да ничего, кроме того, что ее нет в кадастре.
– Надо обязательно все выяснить, – заявил префект. – Вам ничто не мешает одновременно расследовать гибель Пинсона и строительство этой таинственной пирамиды. Я уверен, что оба события связаны между собой.
Тон был безапелляционным. Разговор прервал чиновник, просивший помочь с местом в детских яслях.
После десерта танцы возобновились.
Было уже поздно. Мать Жюли собралась уходить. Когда они с дочерью покидали собрание, комиссар Динар предложил их проводить.
Гардеробщик подал им пальто. Линар сунул ему монету. Они стояли у подъезда, ожидая, пока подгонят «седан» комиссара, когда Дюпейрон вновь шепнул ему на ухо:
– Меня очень интересует эта таинственная пирамида. Вы меня поняли?
28. УРОК МАТЕМАТИКИ
– Да, мадам.
– А если вы меня поняли, повторите вопрос.
– Как сделать четыре равносторонних треугольника одного размера из шести спичек.
– Хорошо, подойдите для ответа.
Жюли встала из-за парты и пошла к черной доске. У нее не было ни малейшего представления об ответе, которого ждала от нее учительница по математике. Та взирала на нее с высоты своего роста.
Жюли потерянно огляделась. Класс наблюдал за ней с усмешками. Несомненно, остальные ученики знали решение, которое она не могла найти.
Она оглядывала класс, надеясь, что кто-нибудь придет ей на помощь.
На лицах выражалось и издевательское равнодушие, и сострадание, и облегчение от того, что к доске вызвали другого.
В первом ряду восседали папочкины сынки, безупречные и прилежные. За ними те, кто им завидовал и уже готов был подчиняться. Затем шел середняк и «может лучше», работяги, учат много, а результатов мало. И, наконец, на Камчатке, рядом с батареей, удобно устроились маргиналы.
Там сидели и Семь Гномов, как их называли по имени рок-группы, которую они организовали. Они почти не общались с одноклассниками.
– Итак, вы отвечаете? – потребовала учительница.
