Вжих-вжих… Качели скользили обратно, на мгновение возвращая Ирину на наполненный запахами травы сеновал, и тут же снова уносили далеко-далеко. Вжих-вжих… крепкие мужские ладони ловили ее, не давая упасть, и снова отправляли в волшебный полет. И было в нем столько счастья, что от него даже становилось немного больно. Но боль эта была не мучительной, а сладкой, требующей повторения снова и снова, и Ирине казалось, что все это сладостное безумие никогда-никогда не кончится.
Она не сразу сообразила, что уже никуда не летит, а просто лежит на покрытом одеялом сене, заботливо укрытая другим одеялом, предусмотрительно захваченным Александром из комнаты. И как это ему удается не упускать ни одной мелочи?
– Стало лучше? – спросил он, улыбаясь самыми уголками губ.
– Стало, – честно призналась Ирина.
– Ты почти сразу уснула, и я не посмел тебя разбудить, – сказал он и ласково, совсем необидно засмеялся. – А еще говорят, что это мужчины сразу засыпают после секса.
– Я не спала, – оскорбилась Ирина.
– Еще как спала и даже немножко храпела. Точнее, сопела, но это было очень умильно, – сообщил он и поцеловал Ирину в нос. – Ты бы и до утра спала, если бы я тебя не разбудил поцелуями, как принц Спящую царевну. Предлагаю вернуться в дом и лечь в постель, где и положено спать добропорядочным бюргерам.
– Господи, там же Ванька один, – всполошилась вдруг Ирина, вскакивая и натягивая ночнушку, в которой пришла на сеновал и которая теперь валялась рядом, отброшенная за ненадобностью. – Сколько я спала?
Александр посмотрел на свои командирские часы, которые, казалось, никогда не снимал.
– Тридцать пять минут. С того момента, как мы здесь расположились, час прошел. Понимаю, что мы уединились на непозволительно долгий срок, но мне было так жалко тебя будить. Ты так сладко спала.
Он уже тоже поднялся на ноги и быстро оделся. Бросив последний взгляд на белеющее одеяло и подумав о том, что нигде в жизни ей не было так хорошо, как на старом деревенском сеновале, Ирина быстрыми шагами двинулась ко входу в жилую часть дома. Если Ванечка проснулся, то мог и испугаться, оставшись один.
– Не мать, а ехидна, – сердито думала Ирина, шагая по рассохшимся доскам пола. – Меня всегда удивляло, как женщины могут думать о любовнике больше, чем о собственном ребенке. И вот пожалуйста, докатилась.
Рванув обитую войлоком дверь, ведущую во внутренние комнаты дома, Ирина затаила дыхание и прислушалась. Стояла тишина, нарушаемая лишь ходиками на стене кухни. Сын не плакал, и Ирина перевела дыхание, немного успокаиваясь. В конце концов, она так заслужила свое нелегкое право на личное счастье.
Она прошла первую комнату, шагнула в кухню, где немного пахло вечерним какао, перешагнула порог спальни, бросила быстрый взгляд на кровать сына и не поверила собственным глазам. Постель была пуста.
– Саша. – Александр появился в проеме, встревоженный ее громким криком.
– Что?
– Вани нет.
Для того чтобы включить свет и обежать весь дом, им потребовалось не больше минуты. Ребенка нигде не было. Ирина заглянула под обе кровати, откинула крышку сундука и даже зачем-то посветила фонариком от телефона внутрь печи. Пусто.
В ужасе метнулась она в деревянный туалет, стоявший на пути к сеновалу, но он, закрывающийся тугим крючком, был надежно заперт снаружи.
– Ира, иди сюда. – В голосе Александра она услышала несвойственную ему тревогу и поспешила на зов.
Веретьев стоял у входной двери, ведущей на крыльцо и на улицу. На ночь они запирали ее на обычную металлическую щеколду. Сейчас она была открыта. Ирина толкнула дверь и, как была в ночнушке, выскочила на улицу.
– Куда он мог пойти? – то ли простонала, то ли прорыдала она. И замерла, как парализованная, услышав короткий и страшный ответ Александра.
– В лес. К бабе Наде.
* * *
Поисковый отряд был поднят по тревоге. Снова пошел дождь, и шаги, оставленные маленьким мальчиком, если и были, то теперь оказались смыты напрочь дождевой водой, как и слезы, без остановки струившиеся по Ирининому лицу.
Отпечатки, оставленные маленькими подошвами резиновых сапожек, которые Ванечка исправно натянул перед выходом из дома, заканчивались вместе с размокшей глиной улицы на окраине деревни, практически сразу за куликовским домом.
Дом этот, погруженный в темноту, спал. Даже собаки не лаяли. Отправляясь в лес, Веретьев и Ирина даже останавливаться перед ним не стали, потому что следы вели дальше, в лес, где и терялись практически сразу.
Проснувшиеся по звонку Веретьева бойцы поискового отряда привычно поделили лес на сектора и отрабатывали их быстро и споро, разойдясь цепью так, чтобы видеть друг друга. На поиски отправились все, даже Надежда Александровна и Татьяна. В лагере координировать действия добровольных спасателей осталась Ольга, хотя, видит бог, Ирина бы предпочла не видеть в лесу Татьяну. Ей казалось, что эта женщина, ненавидящий взгляд которой, казалось, прожигал до костей, еще, чего доброго, утопит ее ребенка, если найдет первой. Просто так, в отместку.
Воображение рисовало страшные картины. Двухлетний мальчик, один в ночном, страшном, мокром лесу, мог упасть, запутавшись в траве, удариться головой о корягу, как она сама недавно (при этом воспоминании шишка на затылке, о существовании которой Ирина напрочь забыла, налилась вдруг тупой болью). А еще совсем рядом, за лесом, минутах в пятнадцати ходу, начинались бирюковские болота. Те самые, в которых навсегда остался ее дед, Петр Поливанов.
– До болота далеко. – Александр снова прочитал ее мысли, схватил за плечи, хорошенечко тряхнул. – Он всего-навсего двухлетний ребенок, он ходит медленно. Мы успеем его нагнать.
– Он ушел больше часа назад, – вяло сказала Ирина. – Он ушел, пока мы занимались любовью на сеновале, оставив его одного. Он ушел, пока я спала. Никогда себе этого не прощу.
– И мне тоже?
Он спросил серьезно, и Ирина посмотрела на него тоже со всей серьезностью, для которой оставалось место рядом с затопившим ее отчаянием.
– Не знаю. Но он – мой сын. А не твой. Ты не обязан о нем думать.
Во взгляде Александра проскользнула злость. Мелькнула яркой вспышкой и исчезла.
– А я думаю, – ответил он сквозь зубы. – И про него, и про тебя. И так теперь будет всегда. Я понимаю, что ты сейчас в это не веришь, но я обещаю: мы его найдем. Обязательно.
Подошла Татьяна, глянула мельком, старательно отвела взгляд, словно была не в силах видеть то, что происходило между этими двоими. Рядом тут же материализовалась из лесного тумана Надежда Александровна, словно ангел-хранитель, не сумевший вовремя отвести беду и теперь следящий, чтобы не случилось новой.
– Командир, – голос Татьяны звучал хрипло, – надо разделиться на две группы и одной идти к болотам. Мальчик мог уйти туда.
