Через мгновение ему полегчало. Посмотрев на себя в зеркало, Чез ужаснулся. Вокруг лежат люди в крови и с переломанными костями, а он обыскивает чужие шкафчики в поисках выпивки.
В ушах грохотом отозвался стук в дверь.
– С вами все в порядке?
При звуке чужого голоса его сердце заколотилось.
– Да, все нормально, – сказал Чез, нажимая кнопку смыва.
Он открыл кран и, плеснув водой в лицо, пробежал мокрыми пальцами по волосам. Вытерев лицо и руки туалетной бумагой, вышел из комнаты и увидел перед собой мужчину в белом халате.
– Извините, мне стало плохо, а в мужском туалете все кабинки были заняты.
– Ничего страшного. Ищешь кого-то?
Чез выбросил комок туалетной бумаги и направился к двери.
– Нет, я привез сюда подругу, и вся эта история меня просто…
– Бывает.
Чез почувствовал на себе взгляд доктора, хоть и стоял к нему спиной.
– Может, присядешь на минутку?
– Нет, что вы. Извините, что я вломился. Я вернусь в коридор.
Глядя на Чеза, доктор коснулся его руки.
– Присядь.
Он опустился в кресло с нежной цветочной обивкой, и врач, сев напротив, стал измерять ему пульс.
– Меня зовут Натан Эндрюс. Я работаю наверху, в педиатрии, но пульс могу измерить и взрослому.
Он приподнял веко Чеза, и тот крепко сжал рот, сдерживая дыхание.
Сложив руки на груди, Натан внимательно оглядел собеседника.
– Что с тобой стряслось, дружище?
– Говорят, ее кто-то избил, – ответил Чез, нервно вытирая вспотевшие ладони о штаны.
Качая головой, доктор откашлялся.
– Ты ее нашел?
Чез кивнул.
– Ей страшно повезло. Ты хороший друг.
Чез поднял взгляд: слова доктора его поразили. Он уже и не помнил, когда в последний раз оказывался для кого-то хорошим другом.
– Собираешься домой на Рождество?
– Не-а.
– А где у тебя дом? – продолжал Натан, откинувшись на спинку кресла.
– Да я и сам уже не знаю.
– Почему?
– Просто я сам по себе. Мои родители умерли.
– Моя мама умерла, когда я был маленький, но я скучаю по ней, каким бы взрослым ни становился. Я часто думаю, глядя на родителей друзей, что сейчас ей было бы столько же лет, сколько и им.
– Да, я так же иногда думаю, – кивнул Чез, усаживаясь поудобнее.
– А чем ты по жизни занимаешься?
– М-м… Да ничем особенным. Кем только не работал. Сейчас вот пошел в охрану.
– Прекрасно.
– В детстве я хотел стать врачом.
– Чего ж не стал? – спросил Натан, закидывая ногу на ногу.
– Слег с тяжелой формой скудоумия.
Рассмеявшись, доктор встал и направился к двери.
– Ты еще молод.
– Да нет, я не создан для этого, – покачал головой Чез.
– Я тоже так думал. Никогда не поздно начать, да и кто знает, что нас ждет за поворотом. – Похлопав Чеза по спине, доктор Эндрюс скрылся на лестнице.
Вернувшись в коридор, Чез снова погрузился в оранжевое кресло и сидел, подперев кулаками лоб, пока медсестра не позвала его в палату. Она задернула занавеску, за которой лежал пожилой мужчина под капельницей, и подвела к кровати Карлы. Услышав шаги, девушка приоткрыла глаза.
– Ты выглядишь ужасно.
– Вы тоже, – сказал Чез, подходя поближе. – Карла, вы не должны мне ничего объяснять, но все же… что произошло? Вы пытались?..
Слеза прокатилась по ее щеке и тихо капнула на постель.
– Нет, нет! – замотала она головой. – Я выпила таблетку, чтобы унять боль, мне не помогло, тогда я выпила еще несколько, но они все равно не подействовали, и я пила еще и еще…
– Надо было позвонить кому-нибудь.
Стиснув в руках одеяло, она покачала головой:
– Я не могла, я никому не могла позвонить.
Присев на край кровати, Чез внимательно посмотрел ей в лицо.
– Не всем все равно, Карла.
Она отвела взгляд и уставилась в потолок: она не верила словам Чеза. Да он и сам не поверил бы. Один раз убедишь себя, и все…
– Говорят, вас избили?
– Это Томас, – сказала она, и еще одна слезинка приземлилась на постель.
Карла вытерла лицо одеялом.
– Вы могли умереть.
Она кивнула, и слезы ручьями потекли по ее щекам.
– Донован мог остаться один.
– Ему было бы лучше одному.
– Неправда. Даже не думайте об этом. Никому не лучше одному.
Медсестра поспешно выпроводила Чеза из палаты, и он не успел спросить, остался ли Донован у мисс Глори. Холодный воздух обжигал горло, а куртка осталась у Карлы. Чез попытался перейти на бег, через пару кварталов сдался и еле перевел дыхание: бежать на холоде было слишком тяжело. «Я должен найти Донована. Должен его увидеть. Помоги мне. Помоги мне найти дом мисс Глори», – бормотал Чез. Он не молился уже много лет и теперь чувствовал себя крайне глупо.
По дороге домой Чеза заметил бармен, наливавший ему после закрытия, и подбросил его до универмага. Бегом пересекая площадь, он вышел на Бакстер-стрит, за которой находилась улица Мейпл.
«Какой же адрес называл Донован? – Цифра совершенно выпала из головы. – Заканчивалось вроде на 14. 214? 514?»
Руки замерзли, и Чез прижал их к животу, засунув поглубже в карманы. Пальцы ног тоже окоченели: сквозь кроссовки чувствовался холод асфальта. Он бежал и бежал, и вдалеке заметил свет фонаря, горевшего над крыльцом.
Почтовые ящики были покрыты толстыми шапками снега. Смахнув одну из них, Чез увидел номер – 860. С носа текло, и он, не глядя, вытер лицо рукавом. Пройдя еще несколько домов, Чез смахнул снег с другого ящика – 832. Бежать сил не хватало; тогда он опустил голову, защищаясь от снега, и принялся считать шаги. Морозный воздух драл горло, и Чез все глубже кутался в толстовку. «А если дверь не откроют? А если вызовут полицию?» – крутилось в голове. Он стряхнул снег с еще одного ящика, на котором значился номер 820. Значит, тот дом, с горящим фонарем, будет 814-м.
Шел третий час ночи, улица была пуста, свет в окнах не горел. Стоя перед дверью, Чез проклинал себя за глупость, но, вспомнив о Карле, лежащей в палате, понял, что просто обязан узнать, все ли в порядке с Донованом. Чтобы никого не разбудить, он не стал звонить в звонок, а постучал один раз, второй – и вскоре услышал шаги.
– Кто там?
– Мисс Глори, я на днях передавал вам мешки с шапками и перчатками от Уилсона, – сказал Чез, дрожа от холода.
