– Я на днях упала в городе. Сначала набросилась на молодого человека, приняв его за Мэта, а потом просто не смогла устояла на ногах. Даже забыла зайти к Уилсону – а ведь я ради этого в город и выбиралась!
Поднеся ко рту чашку, Мириам захихикала.
– Когда я была молода, я думала, что в старости буду стройной, подтянутой и буду обгонять бегунов вдвое младше меня. И кого я только обманывала? В молодости я много работала в театре и была уверена, что там для меня всегда найдутся роли. Роли энергичных, сильных и ярких женщин в самом расцвете сил. Они действительно нашлись, – взглянула на меня Мириам, – но играют их молодые актрисы. В определенный момент ты перестаешь быть сильной и энергичной и о расцвете сил можешь позабыть – ведь он прошел давны-ы-ым давно. Теперь твой удел – играть чью-то бабушку или выжившую из ума старуху-соседку. Как по мне, это ужасно, ведь возраст – всего лишь цифра!
– Мне шестьдесят, и это звучит гордо!
Мириам в ужасе посмотрела на меня.
– Ты хочешь сказать, что я старше тебя?
– Пусть это будет нашим секретом, – сказала я, взяв ее за руку.
Почесывая затылок, она вздохнула.
– Мне было тридцать пять, когда я вышла за Линна, а моей маме было шестьдесят два. Помню, стоя перед зеркалом в свадебном платье, я сказала: «Я чувствую себя лет на семнадцать». Мама посмотрела на меня и говорит: «Я тоже, детка». И я до сих пор чувствую себя на семнадцать…
– Я тоже, детка, – улыбнулась я.
Резко подскочив, Мириам принялась вышагивать по кухне.
– На старческие настроения я не подписывалась!
Я недоуменно на нее посмотрела.
– Нам такого не надо! Во-первых, – тарабанила она, пальцами отсчитывая пункты своего списка, – я не намерена посещать идиотские встречи «Для тех, кому за» с их страшенными подарками. Во-вторых, я всегда буду брать билеты в кино за полную стоимость. И в-третьих, я никогда, повторяю – никогда! – не пойду в ресторан в четыре часа дня ради скидки для «ранних пташек»!
Я подняла руку, и Мириам ударила мне по ладони, соединив наши руки в победном жесте.
* * *
Холодный ветер задувал в уши и жалил щеки, но Чез не спешил уходить со скамейки на площади – Майку приходилось терпеть такое каждый день, только в сто раз хуже, ведь он торчал здесь всю ночь. И все же вскоре сил сидеть на морозе не осталось, и Чез добрел до ближайшего бара. Несмотря на поздний час, бармен, который прибирался перед закрытием, разрешил ему зайти и пропустить пару бокалов. В помещении царил полумрак и стоял затхлый запах табачного дыма. Из подсобки доносился звон стекла, а после – свист посудомоечной машины. Бармен включил радио и, подпевая песням, занимался своими делами, изредка отвлекаясь, чтобы налить Чезу пива и взять деньги.
Наконец Чез вышел на улицу и натянул на голову свою серую шапку: пока он сидел, заметно похолодало. Увидев, что площадь объезжает машина, он удивился: кому не сидится дома в столь поздний час? Казалось, в это время по городу шатаются только такие, как они с Майком.
Машина затормозила рядом, стекло опустилось.
– Ты не в Лексингтон-апартментс живешь?
За рулем сидела пожилая женщина.
– Ага, там.
– Увидела, как ты бродишь туда-сюда. Подвезти тебя домой?
– Не откажусь, – сказал Чез, садясь в машину. – Нечасто встретишь людей на улице в такое время.
– Да я пару часов как должна быть дома, – усмехнулась женщина. – Навещала семью дочки, а на обратном пути застряла на трассе. Ждала, пока дорогу освободят после аварии с какой-то автоцистерной.
Проехали мимо дома с рождественскими гирляндами.
– Вас эти гирлянды не раздражают? – спросил Чез.
– Да не особо, – оглянулась она.
– Говорят, они тут с прошлого Рождества висят.
Под колесами зашуршал снег: машина въехала на парковку.
– Так и есть.
– Наверное, такие любители гирлянд в каждом районе есть, – покачал головой Чез.
Он показал на свой дом.
– В прошлом году они повесили гирлянды для своего сына, – рассказала женщина, подъезжая ко входу, – он должен был вернуться на пару недель из армейской командировки. Повесили гирлянды, украсили елку, подготовили подарки… А он так и не вернулся. Пропал без вести. Вот они их и не снимают – все еще надеются.
Поблагодарив женщину за поездку, Чез поднялся наверх. Тогда и заметил, что она не стала парковать машину у одного из многоквартирных домов, а подъехала к дому напротив, к дому с гирляндами. На его глазах дверь гаража поднялась и, пропустив машину, снова опустилась.
Глава 8
Вот самый главный вопрос в нашей жизни: что ты делаешь для других?
Мартин Лютер Кинг
Наутро я попыталась дозвониться до Карлы. Донован совсем не мешал, но мне надо было отвезти пару вещей подопечным семьям и хотелось узнать, когда мальчика заберут. Мы коротали время за приготовлением печенья, и Донован, сидя верхом на столе, с превеликим усердием размешивал тесто.
– Можно я возьму печенья для Чеза? – спросил он.
– Это кто? – удивилась я, ставя духовку разогреваться.
– Он работает вместе с мамой и присматривает за мной. Мы с ним играем в Человека-Паука. Ему понравится наше печенье.
– Хорошо, возьми немного для него.
В двери появилась Мириам, раздраженная и помятая после утреннего наблюдения за рабочими.
– У тебя все волосы спутаны! – воскликнул Донован.
– Спасибо, – ухмыльнулась она, вешая куртку на крючок.
– С ними будто кошка поигралась.
Не выпуская из рук тесто, я рассмеялась. С тех пор, как Мириам переехала, ее прилизанный вид куда-то подевался. По-моему, она наконец-то расслабилась и почувствовала себя как дома. Мириам же пеняет на то, что все ее приспособления для красоты покрылись плесенью в том болоте, что раньше называлось ванной. От моих немногочисленных аксессуаров она отказалась наотрез – мол, б/у не пользуется.
Макнув палец в тесто, Мириам ткнула Донована в нос, на кончик которого приземлилась жирная капелька.
– Надолго парнишка у нас?
– Сегодня мама заберет его домой. Но мне надо отвезти кое-что подопечным, а еще забрать у Уилсона пару мешков шапок с перчатками. Что предпочитаешь – посидеть с Донованом или выполнить мои поручения?
В раздумьях Мириам поцокала языком. А потом, посмотрев, как мальчик разбрызгивает тесто по столешнице и вытирает его собственными штанами, выбрала поручения.
До сих пор Мириам не особенно интересовалась, чем я занята целыми днями, и, оказавшись перед домом Лилы Хофстеттер с мешком детской одежды, почувствовала себя неуверенно. «Кто эта женщина? Что ей сказать?» Отворив дверь, Лила принялась рассказывать бесконечные истории о посещении врачей, одна длиннее и запутаннее другой. После каждой истории Мириам понемногу прикрывала дверь, но Лила все не умолкала. Когда между ними оставалась лишь маленькая щелочка, Мириам поспешно отказалась от предложения попить кофе и побежала к машине. «Лучше бы я сидела с ребенком!» – подумала она, рассматривая карту в поисках следующего адреса.
