– Как дела, Патриция? – поинтересовалась Клэр.
– Прекрасно, – улыбнулась я. – А как поживает твое семейство?
Клэр в ответ показала большой палец. Я подняла чемодан.
– Джастин, как ты?
Он пожал плечами и, отобрав у меня чемодан, сунул его в багажник.
– Дом выглядит очень красиво.
Клэр приобняла мальчика.
– Это Джастин помог. Без него мы бы не справились.
– Ух ты, Джастин! Потрясающе получилось!
Он уставился в землю. Клэр посмотрела на меня и, обхватив Джастина за хрупкие плечи, поцеловала его.
– Спасибо, что был с нами.
Мальчик кивнул, не поднимая глаз. Ему не хотелось уезжать.
– Можно мне потом вернуться? – прошептал он.
Мы с Клэр переглянулись. Слегка отстранив от себя Джастина, она посмотрела ему в глаза.
– Вы с мамой всегда можете прийти к нам в гости.
Однако он надеялся услышать совсем другое.
– Можно мне вернуться и остаться здесь жить?
– Джастин, мы тебя очень любим, но и твоя мама тоже тебя любит. Ты ей нужен.
Она открыла дверцу машины, и Джастин молча скользнул внутрь. Вдруг Клэр вспомнила о чем-то.
– Подождите!
Она убежала в дом и вскоре вернулась со свертком в яркой подарочной бумаге.
– До Рождества не открывай, – напутствовала Клэр, укладывая подарок мальчику на колени. – Это тебе и маме.
Она улыбнулась мне. Мы тепло попрощались. С Лайманами я работала уже несколько лет. Прекрасные приемные родители, готовые открыть двери своего дома для любого ребенка. На таких всегда можно положиться. Выруливая на дорогу, я заметила, что Клэр машет Джастину вслед. Он сидел, уставившись в пол.
– Джастин, смотри: Клэр тебе машет.
Я остановилась на минуту, ожидая, что он помашет в ответ. Джастин не шевельнулся. Клэр продолжала махать.
Я выехала на шоссе.
– Джастин, Клэр машет.
Мальчик сложил руки на коленях. Когда мы проезжали мимо почтового ящика напротив дома Лайманов, он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на Клэр, и, повинуясь порыву, высунулся из окна и начал махать. Мы свернули за угол, и Джастин, крепко сжимая подарок, откинулся на сиденье. С восьми лет он успел сменить много приемных семей. Сейчас ему было двенадцать. Всегда трудно уезжать от людей, которые тебя любят. За последние девять месяцев Джастин побывал в двух приемных семьях, пока его мать лечилась от наркозависимости.
– Твоя мама будет очень рада тебя видеть. – Я на минуту отвлеклась от дороги, чтобы взглянуть на мальчика.
Он смотрел в окно и ничего не отвечал. Ему явно не хотелось возвращаться к матери.
– Она сказала, что ждет тебя, и в выходные вы сможете выбрать елку вместе.
Джастин продолжал смотреть в окно. Я понимала, о чем он думает, однако мне очень хотелось верить, что мальчик ошибается.
Я остановила машину на стоянке у продуктового магазина и повернулась к Джастину. Я повидала многих родителей, прошедших реабилитацию. Часто было очевидно – им не хватит сил избавиться от зависимости. Но иногда среди них встречались и такие, кто полностью излечился и хотел наладить свою жизнь. Они разговаривали со мной искренне, от чистого сердца, а не просто говорили, что пологается. Я знала, что мама Джастина мечтает вернуть сына, исправить свою жизнь.
– Она выполнила все требования государства, и теперь здорова, Джастин. Твоя мама больше не сорвется.
– Ну да, как же, – пробурчал мальчик, снова отворачиваясь к окну.
– Джастин, она сильно изменилась.
Он молча наблюдал за каким-то мужчиной, который грузил продукты в багажник внедорожника.
Я постаралась поймать взгляд Джастина.
– Твоя мама уже не такая, какой ты ее помнишь.
Его глаза наполнились слезами.
– Она постоянно говорит, что изменится, а сама и не думает меняться. – Смутившись, Джастин смахнул слезы. – Все время обещает, но никогда не держит слово. Она просто врет, неужели не понятно!
Он вытер нос рукавом куртки. Достав из бардачка носовой платок, я протянула его мальчику.
– Она изменилась, – повторила я. – Знаю, тебе трудно в это поверить, но я видела ее, разговаривала с ней. Она стала другим человеком.
Джастин покачал головой. Я его не убедила.
– А еще твоя мама нашла работу.
– И скоро ее потеряет.
Я прижала мальчика к себе.
– Она снова стала парикмахером и любит эту профессию. До этого твоя мама работала на заводе, и там ей совсем не нравилось.
– Раньше ее из всех салонов увольняли.
Я посмотрела ему в глаза.
– Я понимаю, как тебе тяжело. – Одинокая слезинка скатилась по его щеке. – Но мама тебя очень любит. Она так старалась вылечиться, Джастин, а теперь хочет, чтобы ты вернулся к ней. Знаю, ты сердишься, но все-таки помоги ей.
Он кивнул.
– Я работаю уже много лет, встречала разных людей, и я уверена – мама тебя действительно любит.
Джастин теребил в руках подарок.
– Вы будете нас навещать?
– Да, это моя работа.
– А если не по работе?
Я улыбнулась.
– А ты угостишь меня какими-нибудь прохладительными напитками? Газированной водой или чаем со льдом, например?
– Да.
– А как насчет кондитерских изделий?
– Наверное, только я не знаю, что такое «кондитерские».
Я засмеялась и пристегнула ремень безопасности.
– Ты уж это выясни, а то вдруг я захочу что-нибудь кондитерское. Шоколад, например.
Мы подъехали к многоэтажному дому, где жила мама Джастина. Я обняла мальчика за плечи, и мы поднялись по лестнице. Не успела я постучаться, как Рита Рамирез, распахнув дверь, кинулась к сыну и прижалась щекой к его макушке. Ей было всего тридцать, но выглядела она лет на десять старше. Она затараторила что-то на испанском, и я остановила ее движением руки.
– Так нечестно! Говорите по-английски. Откуда мне знать, вдруг вы сейчас критикуете мой костюм или прическу. Так вы мне до конца дня настроение испортите.
Рита отступила на шаг, любуясь сыном.
– Какой ты красивый, – прошептала она, дотронувшись до его щеки. – Хочешь кушать?
Он покачал головой.
– Мисс Патриция, а вы? – Она взяла сына за руку и повела нас в маленькую кухню. – Может, кофе?
Рита протянула мне чашку, и мы сели за стол. Я уже осматривала ее квартиру и убедилась, что все в ней соответствует требованиям Департамента. Мне только и оставалось, что пожелать им с Джастином удачи.
