– Это точно, – улыбнулась я. – Я думаю, Эмили понравилось. Несмотря на ее горе.
– И мне понравилось. Рождество получилось очень счастливым!
В этот момент меня позвала Эмили. Марк подошел к холодильнику.
– Иди, я все уберу.
Когда я зашла в ванную, Эмили уже успела взбить пену до подбородка. Собака, стоя на задних лапах, совала в воду нос. Ее голову полностью покрывала пена. Я рассмеялась.
– Она действительно хочет ее съесть! – Девочка попыталась оттолкнуть Лапу.
Та подскочила и снова опустила голову в ванну.
Я крикнула мужу, чтобы он принес фотоаппарат. Прибежавший на зов Марк сделал кучу фотографий. На одних красовалась «безголовая» собака, прячущая морду в пене. На других Эмили сидела в пушистой шапке из мыльных пузырьков. На третьих она отпихивала Лапу, чтобы не позволить ей запрыгнуть в ванну.
Пена уходила в сливное отверстие очень медленно. Мне пришлось сполоснуть Эмили под душем. Я завернула девочку в полотенце, и она положила голову мне на плечо. Я обняла ее, чувствуя, как трепещет мое сердце. Когда же я успела так сильно к ней привязаться?
Я высушила и расчесала волосы Эмили и застегнула на ней пижаму.
– Нужно снять крестик перед тем, как лечь спать.
Девочка сжала его в кулачке.
– Куда вы его положите?
– Вот сюда. – Я пристроила крестик на комод. – А завтра с утра ты его снова наденешь.
Эмили забралась в кровать, и я, наклонившись, поцеловала ее.
– Спасибо, что была с нами в это Рождество.
Кивнув, она поудобнее устроилась на подушке, прижала к себе мишку и новую куклу и счастливо улыбнулась.
– Пойду позову Марка, чтобы он тоже пожелал тебе спокойной ночи, – сказала я, укрывая ее.
Эмили поймала меня за руку.
– Спасибо, Патриция.
Я расцеловала девочку и пошла за мужем. Собака, спрыгнув с кровати, последовала за мной.
– Можно Лапа останется тут на ночь? – попросила Эмили.
– Да, только ей нужно сначала немножко погулять. А потом я ее приведу.
Марк поднялся к Эмили, а я открыла собаке входную дверь и стала разгружать посудомоечную машину. Вдруг Лапа залаяла. Я постучала по оконному стеклу, приказывая ей замолчать. Лай прекратился. Однако стоило мне отойти к шкафчику, чтобы убрать стаканы, как она залаяла снова. Я вышла на крыльцо и позвала собаку, опасаясь, что та разбудит соседей. Лапа вбежала в дом. И тут я заметила на дверной ручке какой-то мешочек. Откуда он взялся? К золотистой ткани была приколота бумажка с надписью: «Для Патриции». Я терялась в догадках, кто его тут оставил.
Вернувшись в гостиную и развязав мешочек, я извлекла из него небольшой подарок, обернутый в ярко-зеленую фольгу. К нему была приклеена записка: «Найдено в больнице». Я ничего не понимала. Может, я потеряла что-то, когда ездила к Мии? Я разорвала упаковочную бумагу. Под ней оказалась черная бархатная коробочка. Подняла крышку и обомлела, увидев старинные карманные часы. «Что это?» – изумилась я, гадая, кто мог подарить мне такую роскошь. Перевернула часы и обнаружила выгравированную надпись: «Мама, всегда. Ш.». Дыхание у меня перехватило. Ноги подкосились, и я опустилась на диван. На дне коробочки лежала открытка с нарисованным золотым сердечком. Я узнала почерк Шона, и у меня полились слезы.
Мамочка!
Ты всегда говорила мне, что самый ценный подарок на Рождество – тот, который невозможно купить: время. Я не понимал, что это значит, пока не вырос и не увидел, сколько времени ты отдаешь своим подопечным детишкам, мне и папе. И ты даришь нам время не только в праздник, мама. Ты даришь его каждый день, каждый миг. Когда родился Спаситель, ангел сказал: «Я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям». В детстве ты объяснила мне, что ангел говорил о любви Бога к каждому. И любовь Его так велика, что Господь послал собственного сына жить среди людей. Многие не задумываются о Божьей любви, но я ощущаю ее всякий раз, когда ты обнимаешь меня (сентиментально, правда?). И я точно знаю: когда ты рядом со «своими детишками», они тоже ее чувствуют (ладно, хватит сантиментов, меняю тему).
Ты тогда сказала «подумаешь» про часы прадедушки, но я понимаю, как много они для тебя значили. Ведь каждый раз, глядя на них, ты вспоминала о нем и о бабушке. Ты предупреждала меня (или скорее читала нотации) о том, что нельзя понапрасну терять время, иначе я и не замечу, как оно пролетит. Поэтому прежде, чем сегодняшний день и еще одно Рождество успеют пройти, я хочу сделать тебе этот маленький подарок и поблагодарить за то, что каждый день ты отдаешь мне свое время. Наверное, ты пока не посмотрела, что в коробочке, но в каком-то смысле я дарю тебе даже больше времени, чем мы сможем провести вместе. Ты лучшая мама на свете!
Люблю тебя,
Ш.
Марк примчался со второго этажа, услышав мой плач. Ничего не видя от слез, я протянула ему часы и открытку. Марк был ошеломлен. Он снова и снова перечитывал послание и надпись на часах. Ведь такое невозможно! Открытка и часы никак не могли быть от Шона! Марк потрясенно разглядывал подарки.
– Кто это принес?
Я молча помотала головой.
– Как они вообще узнали про тебя и Шона, и… – Его голос задрожал.
Марк опустился рядом со мной на диван.
– Я утром слышала звонки в дверь, когда была в душе. Но потом пришли гости, и я напрочь об этом забыла, – выговорила я. – Часы так и провисели на дверной ручке… весь день… – Я прижала к себе подарок и снова разрыдалась.
Марк обнял меня, а я сильно-сильно стиснула часы в кулаке. Мне не хотелось ни на секунду отпускать их.
– Мне его так не хватает, – прошептала я.
Марк притянул меня к себе. Он тоже плакал.
– Во мне больше не звучит его голос. Я боюсь, что скоро совсем забуду сына. Забуду, как он вбегал в дом и кричал: «Привет, мам, как дела?» Как говорил: «Я люблю тебя». А я хочу всегда, всегда помнить!
– И будешь помнить. – Марк вытер мне слезы. – И никогда не забудешь.
Он вышел в кухню и вернулся с автоответчиком. Сел рядом со мной на диван, нажал на кнопку. И сразу зазвучал голос Шона – его последнее сообщение. Я закрыла глаза. Слезы заливали мое лицо, и я чувствовала вкус соли на губах.
«Привет, мам, – говорил Шон. – Я в дороге. Выехал где-то час назад, поэтому часа через два уже буду. Тут связь прерывается, но ты звони, если что. Скоро увидимся. Люблю тебя».
«Скоро увидимся». Кто бы мог подумать, что у него оставалось так мало времени. Мы сидели с мужем и вместе плакали. Марк снова и снова проигрывал сообщение. Впервые мы смогли разделить горе друг с другом. Муж дал мне платок, и я вытерла лицо. У меня стучало в висках. Я так устала.
– Шон любил тебя, Патти, – произнес Марк. – Всегда любил.
