– Возможно, мы сегодня больше не увидимся, поэтому я тебя заранее поздравляю и желаю, чтобы это Рождество было для тебя очень радостным, и все следующие тоже.
Эмили обняла его за шею.
Когда доктор ушел, она достала рождественский сюрприз для Мии. До того как поехать в больницу, мы зашли в магазин, и девочка долго бродила по нему в поисках подарка, пока наконец не обнаружила в дальнем углу, на почти пустой полке, то, что искала.
Эмили расправила одеяние игрушечного ангелочка и посадила его на подоконник. Наклонилась и что-то прошептала Мии на ушко. Я легонько коснулась губами лба малютки, и Эмили, глядя на меня, сделала то же самое.
– Я так понимаю, ты мне и в этот раз не скажешь, что ей шепнула? – поинтересовалась я.
– Я сказала, что ангел побудет с ней, пока мы не вернемся. Мия не может увидеть своего ангела-хранителя, поэтому я и выбрала для нее такой подарок. Пусть посмотрит, как выглядят ангелы.
Проходя мимо сестринского поста, доктор Эндрюс спросил, не оставлял ли кто-нибудь для него записки. Одна из медсестер проверила стоящую рядом с телефоном коробку с бумажками и покачала головой. Натан почувствовал разочарование: он-то надеялся получить вести от Рори. Молодой человек уже собирался уходить, когда сестра окликнула его:
– Доктор Эндрюс, постойте! Я нашла записку!
Натан обернулся.
– Извините. Просто она лежала не в коробке, а прямо на столе. – Сестра протянула ему бумажку. – Тут написано: «Нашел иголку». И все.
Улыбнувшись, Натан поспешил к себе в кабинет и схватился за телефон.
– Простите, доктор Ли занят, – ответил ему женский голос в трубке. – Он работает уже час, с тех пор как привезли пострадавших от взрыва.
– Может, он просил мне что-нибудь передать? Меня зовут Натан Эндрюс.
– Нет. Но он должен вернуться с минуты на минуту.
Натан попросил ее напомнить доктору Ли, чтобы тот ему перезвонил, хотя особенно на это не надеялся. В задумчивости он вывел в блокноте имя «Марк» и подчеркнул. Потом подписал: «Марк и Патриция Эддисон». Натан усиленно пытался вспомнить, как выглядела мать погибшего мальчика, с которой он разговаривал четыре года назад. Тщетно: плохая память на имена и лица. Он очень переживал по этому поводу. Сейчас у него в голове все перемешалось: и мальчик, и его мама, и сверток, и женщина – социальный работник, у которой умер сын. Что это – просто совпадение? Вряд ли, решил наконец Натан и откинулся на спинку кресла. Уже через пять часов он будет ужинать с семьей. Если до того времени Рори так и не позвонит, на время праздников об этой истории придется забыть.
* * *
Марк и Эмили разожгли камин. Когда огонь разгорелся и языки пламени начали лизать поленья, мы все уселись обедать. Впервые за четыре года мы с Марком были не одни за этим столом.
После обеда муж перебрался на диван и стал читать инструкцию к «Карамельной стране». С тех пор как нам в последний раз доводилось в нее играть, прошло так много времени, что мы оба забыли правила. Марк закинул ноги на пуфик, а Эмили пристроилась рядышком и уже через несколько минут уснула, положив голову ему на плечо. Марк попытался дотянуться до лежащего на спинке дивана одеяла. Я помогла мужу укрыть девочку.
– Посидишь тут пока? – шепотом спросила я.
– С удовольствием, – кивнул он, обнимая Эмили за плечи.
Прошло всего несколько дней, а Марк уже так привязался к малышке, что был готов исполнять все ее желания. Да и я, пожалуй, тоже. Будет нелегко отдать ее в приемную семью. Я поскорее отогнала от себя эту мысль: не сейчас. Обдумаю все после Рождества. Может, тогда разлука с Эмили не покажется мне слишком тяжкой. Я взглянула на Марка. Он сидел с закрытыми глазами, откинув голову на спинку дивана. Столько лет он не мог просто присесть и отдохнуть. Все время старался чем-то себя занять. Как и я. Я не позволяла себе перевести дух, потому что иначе в голову лезли невеселые мысли и горькие воспоминания, а я была не в силах их вынести. Думать и вспоминать – очень больно.
Девочка пошевелилась во сне, прижимаясь ближе к Марку. Тот полностью расслабился. На лице разгладились морщины. Не знаю, кому будет тяжелее расстаться с Эмили – мне или ему.
В пять часов мы сели в машину и отправились смотреть рождественское представление. По дороге заехали за родителями. В своих красных водолазках и зеленых кардиганах они выглядели как благотворительный рождественский дуэт. На мамином кардигане был изображен Санта-Клаус, который говорил «хо-хо-хо», если нажать ему на ботинок. Марк выехал на извилистую дорожку, ведущую к ферме Лонгворт. Кто-то помахал ему с другого конца поля, служившего сейчас автостоянкой, указывая на свободное место: кругом было полным-полно машин.
Эмили взяла меня и Марка за руки и потащила ко входу. Я никогда не видела ребенка, который бы так радовался возможности посмотреть на зверушек. Мама с папой едва за нами поспевали.
Эмили пробежала мимо торговцев засахаренными орехами, лимонадом и какао, даже не взглянув на них. Крыши всех построек на ферме были украшены огромными светящимися звездами, а двери – еловыми ветками. У входа в одну из них артисты в костюмах Викторианской эпохи пели рождественские гимны. В другой разместился небольшой зверинец. У всех животных – овечек, коз, пони и телят – на шее позвякивали подвязанные красными лентами колокольчики. Эмили бегала от одного к другому, гладя их по мордочкам и ласково похлопывая по спинам. Мама фотографировала ее рядом с каждым животным. Снимков получилось так много, что пришлось сменить пленку.
Выйдя из зверинца, мы увидели толпу желающих покататься на санях, и встали в конец очереди.
– Настоящая зимняя сказка! – восхитилась мама, глядя на то, как лошади мчат сани по снегу.
Я накинула на Эмили капюшон и застегнула ей куртку, чтобы девочка не замерзла. Но она, кажется, даже не замечала порывов холодного ветра. Когда настал наш черед кататься, мы с Марком и Эмили сели впереди, мама с папой – за нами. Возница цокнул языком, и две вороные лошади рысью тронулись с места. Висящие у них на шеях колокольчики весело звенели. Девочка восторженно взвизгнула и схватила за руки меня и Марка. Когда мы съехали с лужайки в рощу, Эмили пришла в полный восторг.
– Мы в лесу! Прямо как Белоснежка! – воскликнула она, широко распахнув глаза.
Впереди показался пряничный домик, с крыльца которого нам махал пряничный человечек. Эмили подскочила.
– Смотрите! Его можно съесть!
Она поднесла руки ко рту, изображая, как будто что-то кусает и жует. Марк расхохотался и придержал девочку, чтобы та не упала. Эмили хлопала в ладоши и болтала ногами, а мама все щелкала фотоаппаратом.
Мы бы с удовольствием покатались еще, однако поездка закончилась. Марк помог Эмили спуститься и протянул мне руку. Я приняла помощь и спрыгнула на землю – на глазах у мамы с папой. Они сделали вид, будто ничего не заметили. Родители научились притворяться не хуже нас с Марком.
