Ранили… А, ну да, слегка зацепило.
— Что у вас тут? Давно он так?
А братец откуда взялся? Нечего ему тут делать. Рядом с Ингой.
— Тихо, Стас, все хорошо. Тихо…
Что хорошего? Думаешь, я не видел, как ты на Брагова смотришь? Дурочка…Не нужна ты ему. Ты мне нужна… И с каждым днем все сильнее. Проклятая зависимость, никуда от нее не деться… В щенка безмозглого превращаюсь, и ничего поделать не могу. Да уже и не хочу…
— Костя, что с ним?
Это еще кто? Почему их так много? И все вокруг Инги крутятся… Все на нее голодными глазами смотрят — и Чадов, и охранники, и Клейн этот… Тоже мне, начальник выискался! Не будет моя Инга на него работать. Она вообще работать не будет… Моих денег и на нее, и на Никитку с избытком хватит, на любой каприз, на любую прихоть. Только бы…
— Скорее всего, пули чем-то обработали. Я взял кровь, скоро узнаем, что там за дрянь.
Не знаю этого мужика. Кто такой? Откуда здесь взялся?
— Но ты ведь ему поможешь?
Инга… Чего она боится? Голос звенит, как всегда, когда она волнуется.
— Пока трудно сказать. Подождем результатов.
Жужжит… Шум какой-то… Неужели вертушка? «Рябов, слышишь? За нами прилетели!»
— Сер-код, как я и думал. Если его не вывести, он никогда не сможет оборачиваться.
Опять этот левый мужик… «Эй, мужик, ты-то откуда взялся? Гражданским тут нельзя».
— Так сделай что-нибудь! Чего ты ждешь?
Инга… Что с ней случилось? Почему она нервничает?
— Ты же видишь, как ему плохо!
Плохо. Это правда. Очень плохо. И с каждым днем все хуже… А в глазах Инги только презрение и ненависть…
— Я ввел сыворотку. Если повезет, он выкарабкается.
— Если повезет?!
Черт, почему Инга плачет? Она никогда не плачет. Как там она любит повторять? «Волчицы не плачут…»
— Чем еще можно помочь?
О, братец о ком-то беспокоится?
— Пока ничем. Нужно набраться терпения и ждать. Надеюсь, он справится.
— Много побочек?
— Да.
— Если полчаса продержится, значит, выживет.
Жарко… Пот заливает глаза. Дышать нечем. Раскаленная пустыня везде, даже внутри. Выжигает легкие, плавит мозг… Нужно дойти. С ним Рябов и Инга. Он справится, как всегда справлялся. Доставит всех на базу. А потом… Зачем ему на базу? Где он?
— Держи, Егор! Сильный, зараза, вырывается. Инга, сунь ему гребень, пока он все зубы не раскрошил! Вот так…
Небо и песок поменялись местами. Он упал? Надо ползти, выбираться из этой чертовой пустыни… Выбираться…
— Стас, ты меня слышишь? Держись! Мы тебя вытащим!
Вытащат? Обычно я всех вытаскиваю… Рябов, мы почти дошли… Видишь, там база?
— Брягинцев, только попробуй сдаться! Я тебя прибью!
Инга… Откуда здесь Инга? А в голосе слезы слышатся. И злость… Она снова на меня злится…
— Стас!
Дошли. Все, Рябов. Теперь мы дома. Все будет хорошо.
Инга
— Стас!
Я трясла затихшего Брягинцева, не замечая бегущих по щекам слез. Из открытого окна дул ледяной ветер, но я не чувствовала холода. Смотрела на лежащего на полу Стаса и не могла поверить, что все кончено. Господи, только не с ним! Только не с нами…
— Давай, твою мать, открывай глаза! — шептала, почти не понимая, что произносят мои губы. — Ты не можешь вот так уйти!
Тревога, что еще недавно ныла, как больной зуб, превратилась в глухое отчаяние. Я не хотела мириться с тем, что случилось. Не могла поверить, что опоздала. Ведь все же было хорошо! Стас только недавно был у меня дома, тискал Никитку, даже на руки его подхватил… Разве может все быть вот так? Нет! Не отпущу!
Волчица внутри выла так, что мне хотелось зажать уши, не слышать, не верить ей. Нет, еще ничего не кончено, я…
— Инга, успокойся. Мы сделали все, что могли.
Костя попытался меня поднять, но я вырвалась.
— Черта с два! — выкрикнула то ли стоящим рядом мужчинам, то ли судьбе. — Брягинцев, ты меня слышишь? — наклонилась над Стасом, пристально вглядываясь в его лицо. — Проклятый трус, решил сбежать? А как же Ник? Он ведь тебя ждет!
Я изо всех сил ударила кулаком по груди волка. Туда, где должно было биться сердце, проклятое сердце, без которого мое, оказывается, совсем не хотело жить. И еще раз. И еще…
— Инга, хватит. Слишком поздно.
Егор обхватил меня за плечи и попытался увести, но я скинула его руки. Что они все понимают? Брягинцев не может вот так просто взять и бросить меня. Не может… Разве все, что было между нами, разве все те эмоции и чувства, что я так старательно пыталась победить, ничего не значат?
— Стас…
Я смотрела на своего волка, на его побледневшее, но такое красивое лицо, на густую проседь в волосах и беззвучно молила: — «Вернись! Не бросай меня!»
— Егор Николаевич, у него родственники есть?
— Насколько я знаю, кроме меня, никого.
Костя с Егором вполголоса решали, что делать, а я их почти не слышала. Все не могло вот так закончиться. Не сейчас, когда я наконец поняла, что для меня значит этот мужчина. Мой мужчина.
Протянула руку и погладила заросшую темной щетиной щеку, разгладила суровую морщинку между бровями, коснулась губ…
Они были теплыми. И мне показалось…
Не веря себе, нащупала на шее вену и замерла, ощущая, как под моими пальцами еле слышно, тонкой, почти незаметной ниточкой бьется пульс.
— Он жив… Костя, он жив! Посмотри!
Гладков оттеснил меня от Стаса.
— Дай мою сумку, — отрывисто бросил он.
Я придвинула к нему черный кожаный саквояж, с которым Гладков почти никогда не расставался.
Костя достал какую-то блестящую металлическую коробку, вытащил из нее шприц и набрал в него из ампулы прозрачную жидкость.
— Давай, Брягинцев, не подведи, — прошептал Гладков.
Он вколол лекарство и отложил шприц, а я с надеждой уставилась на бледное лицо своего волка. Минута, другая… Господи, только бы помогло! Только бы Стас справился!
Брягинцев захрипел и дернулся.
— Инга, — просипел он, не открывая глаз.
— Я здесь! — подалась к нему и взяла за руку.
— Мы дома? — еле слышно прошептал Стас, сжав мои пальцы.
— Дома, — ком в горле мешал говорить, поэтому я тоже шептала.
— Ты останешься со мной?
