Занавеска дрогнула, но никто не отозвался. Твою дивизию! Охранник, называется. Каждого шороха боится.
— Кузьмич! — громко постучала по стеклу.
Где-то вдалеке залаяли собаки. Видно, сосновские. До соседней деревни отсюда всего ничего, пешком дойти можно.
— Хватит прятаться, открывай давай!
Яркая цветастая шторка колыхнулась, и в окне показалась небритая физиономия сторожа. Он уставился на меня мутными глазами, а потом расплылся в улыбке и закивал головой, что-то бормоча себе под нос. Понятно. Уже успел наклюкаться.
Спустя секунду занавеска вернулась на место, и через пару минут я услышала, как грохнула дверь сторожки.
— Инга Яновна, вы чего посеред ночи? Случилось что?
Кузьмич, на ходу попадая в рукава тулупа, торопливо шел к калитке.
— Брягинцев здесь? — не отвечая на вопрос, посмотрела на сторожа.
— Здесь, — кивнул тот, гремя ключами. — С вечера еще. А вы к нему?
— Да.
А тревога не унимается, все сильнее внутренности в узел скручивает, зовет, толкает вперед, туда, к горящему над парадным входом фонарю.
— Ну что ты возишься? — не выдержав этой маеты, прикрикнула на сторожа.
— Да сейчас я, сейчас, — ответил тот, дрожащими руками открывая замок. — Ишь, заел, проклятый. И то, мороз какой!
— Вправо ключ поверни, — устав наблюдать за попытками старика, подсказала я. — Ты не в ту сторону открываешь.
И почему я его в свое время не уволила? Не сторож, а сплошное недоразумение. Ах, ну да, как же я могла его уволить? Совесть не позволяла, «фонд помощи»…
Кузьмич наконец открыл калитку и пропустил меня во двор.
— Так я позвоню, предупрежу, что вы пришли? — неуверенно спросил сторож, и на меня пахнуло застарелым перегаром. — А то ведь там заперто.
— Звони.
Я накинула капюшон, закрываясь от снега.
Кузьмич потоптался на месте, хотел что-то сказать, но только кашлянул и ушел в сторожку. Меня туда не пригласил, видно, стеснялся беспорядка, и я осталась стоять у ворот, разглядывая хорошо знакомую подъездную аллею, заснеженные шапки лип, виднеющийся вдали парк…
— Инга Яновна, чтой-то не отвечает хозяин, — Кузьмич выглянул из дома и посмотрел на меня растерянно, не зная, что делать.
— Запасные ключи есть?
— Только от черного хода.
— Неси.
Тревога набирала обороты. Сердце билось толчками, разгоняло кровь, разносило страх по всему телу. Я чувствовала, как близко подошла волчица, как она мечется, требуя от меня бежать в дом, скорее, не раздумывая.
— Сейчас!
Кузьмич ненадолго исчез в сторожке, а потом вернулся и протянул мне небольшую связку.
— Мне с вами пойтить?
В голосе сторожа слышалась неуверенность. Похоже, Кузьмич побаивался нового хозяина.
— Не надо, — отмахнулась я. — Если что, позову.
Снег несся мне навстречу, бил в лицо, оседал на волосах. Ноги скользили, но я неслась вперед, и чем ближе становилась заветная дверь, тем сильнее звенела тревога.
Как вошла в дом, не помню.
Коридор, бывшая людская, лестница, второй этаж — все промелькнуло мимо, не затрагивая сознания. Я добежала до хозяйской спальни и замерла перед дверью, только сейчас сообразив, что Стас может быть не один.
Как я ему объясню свой приход?
А, ладно! Была не была!
— Стас!
Я постучала и прислушалась.
Тихо. Ни звука, ни шороха.
— Стас, ты здесь? Я войду?
Бронзовая ручка показалась неприятно холодной. Я потянула ее на себя и заглянула в комнату.
В первый момент ничего не увидела, а потом громко выругалась и кинулась к окну.
Стас
«Левее заходи! Куда?! Куда прешь? Назад! Назад, твою мать!»
Взрыв. Грохот. Обломки бетонных блоков и цементная взвесь… Нечем дышать. Нужно выбираться. Выбираться…
«Рябов, не отставай! Шевелись, бл…»
Улица опустела. Никого. А солнце шпарит, как сумасшедшее. Все бы отдал за глоток воды. К колодцу нельзя. Наверняка отравлен.
Бок заливает болью, но это ничего. Главное, живы…
Пить как хочется! Низкие дома, плоские крыши. И солнце. Оно повсюду. Слепит, прожигает кожу до костей. Убивает. От него не спастись.
Воды… Хоть немного.
Глотка пересохла. Пыль скрипит на зубах, забивается в нос, в глаза, жжет легкие. Твою мать!
Вода… Я ее чувствую! Она течет по губам, вливается в горящее горло… Еще!
— Тихо, Стас, все хорошо…
Инга. Ее голос. Ее запах. Откуда она здесь, за сотни километров от Волчьего Лога? Нечего ей здесь делать. Тут опасно.
— Вот так. Я позвонила Егору, он сейчас привезет врача.
Зачем мне врач? О чем мы говорим? Надо уходить на базу… Инга. Ее нужно увести. Она не должна…
— Брягинцев, что ж ты такой идиот?
Инга сердится… Она все время сердится, когда боится. Маленькая беззащитная девочка. Не нужно бояться. Никому не дам в обиду. Сам сгину, а ее вытащу.
— Инга, уходим… Здесь опасно.
— Лежи спокойно! Стас, ты меня слышишь? Господи, что за упертый волк. Тихо, не двигайся!
Сердится… Моя глупая девочка… Моя…
— Твоя, только лежи смирно!
Некогда лежать… «Рябов, не отставай! Немного осталось…»
— Егор, я не знаю. У него бок прострелен. Что? Нет, мечется в бреду. Жар сильный. Хорошо, жду.
Кого это она ждет? Брагова? Нечего ему рядом с Ингой делать. Еще не хватало, чтобы чужие волки рядом с моей… парой ошивались!
— Не надо… Егора…
— Да? А кого надо? Одна я с тобой не справлюсь.
Справишься… Уже справилась… Забралась в самую душу…
— Стас, ты меня слышишь?
Слышу. Тебя одну и слышу. Всегда и везде. Ночью и днем.
— Иди за мной, шаг в шаг! Ни на миллиметр в сторону не отходи.
Это мой голос? Хрип сплошной, ни слова не разобрать. Проклятая пыль…
— Твою дивизию! Брягинцев, лежи смирно! Стас!
Как хорошо… Прохладно. Ветерком повеяло, но не сухим, колючим и жарким, а настоящим, родным. С ароматом хвои и зимы.
— Ты только продержись! Господи, чем они в тебя стреляли?
Стреляли? Взрыв был. Мина. Надо уносить ноги…
— Ну почему ты не сказал, что тебя ранили? Зачем было геройствовать?
