Я взяла булку хлеба, большую упаковку муки и шоколадку для Никитки, и остановилась у прилавка, наблюдая, как рыжая придирчиво оглядывает обитые сизалем доски. По мне, так они выглядели все одинаково, но Ника была уверена в обратном.
— Эту, — определившись, отложила она высокий столбик с мягкой лежанкой сверху.
— Возьмите еще что-нибудь из игрушек, — посоветовала Татьяна. С Никой она была на редкость уважительна и даже не пыталась фамильярничать. Ну еще бы! Пара альфы все-таки. — Многие берут мышей, они из специальной резины и пищат, как настоящие. Вашему котенку понравится.
Ника замялась. Я видела, как она неуверенно погладила резинового грызуна, задержалась на длинном хвосте, но тут же отдернула руку и отложила пищалку в сторону.
— Наверное, в следующий раз, — чуть виновато улыбнулась рыжая и полезла за кошельком. — Сколько с меня?
— Тысяча шестьсот двадцать, — ответила Танька, убирая игрушки в пластиковую коробку.
— Ага, сейчас. — Ника достала карточку, провела по сканеру и тут же убрала ее в кошелек, словно торопилась что-то скрыть, но я успела заметить характерную черно-желто-красную расцветку и задумалась. Вообще-то, яндексовские карты Егор не жалует. У него ни одной нет, насколько я помню. Выходит, Ника не хочет перекладывать содержание своего любимца на плечи мужа? Интересно.
Татьяна тоже заметила эти манипуляции, и глаза ее заинтересованно блеснули. Ну все. Пойдут по деревне выводы гулять. Танька обязательно до чего-нибудь додумается, сплетен потом не оберешься.
— Мне еще упаковку муки, три пачки масла, пакет молока и ореховую смесь, — добавила Ника.
— Молоко вчерашнее, — предупредила Татьяна.
— Ничего. Давайте.
Танька сложила покупки рыжей в пакет и назвала сумму.
Ника вытащила другую карту. М-да. Зря она это сделала. Теперь у Татьяны на руках все козыри будут. Уж она-то такой факт не пропустит, точно какую-нибудь историю сочинит.
— Ты все? — поторопила я Нику.
Надо было уводить ее, пока вопросы не посыпались.
— Да, — кивнула рыжуха и улыбнулась Татьяне. — Спасибо, Таня, у тебя не магазин, а настоящий клондайк!
— Стараемся, — широко улыбнулась Танька, но я видела, что она уже складывает в уме два плюс два. Правда, что получится на выходе — еще вопрос. Не факт, что четыре.
Рыжая подхватила пакеты с покупками и обернулась ко мне.
— Идем?
Я кивнула и двинулась к выходу.
— А почему ты мышей не купила? — поинтересовалась у подруги, как только мы оказались на улице. — Сделала бы выручку Татьяне.
— Выручку я ей и так каждый день делаю, — усмехнулась Ника. — А Крыся и без игрушечных мышей обойдется, пусть настоящих ловит.
Похоже, мои выводы были верными. Деньги Егора — это деньги Егора, а на свои «маленькие слабости» Ника предпочитает собственные тратить. Странно. У волков в семье обычно все общее.
— Инга, можно задать тебе личный вопрос? — посмотрела на меня рыжая, заставляя оставить «чужую арифметику». — Не захочешь — не отвечай.
У меня внутри зашевелилось неприятное предчувствие, но я пересилила себя и кивнула.
— Спрашивай.
— Стас — твоя пара? — выпалила рыжуха.
Я споткнулась и удивленно посмотрела на «подругу». Та серьезно глядела на меня своими огромными глазищами, и в их серой глубине застыло ожидание. Вот же… заноза. Знает, какие вопросы задавать.
— С чего ты взяла?
Голос дрогнул, и я сделала вид, что закашлялась. Не хотелось, чтобы рыжая все поняла, но та оказалась чересчур уж проницательной.
— Так я и думала, — кивнула она и пояснила: — Он ведь никак не может выкинуть тебя из головы, все время приезжает. Тянет его, как магнитом, хоть Стас и сопротивляется.
— Мне он без надобности, — отрезала я, ускоряя шаг.
Тоже мне, провидица нашлась! И чего лезет, куда не просят? Тут и сама разобраться толком не могу, так еще и рыжей обязательно нос сунуть нужно.
— Прости, я не хотела к тебе в душу лезть, — словно подслушав мои мысли, тихо сказала Ника и осторожно коснулась моей руки. — Просто я слишком хорошо знаю, что такое быть одной. Не отталкивай его, Инга. Дай шанс и ему, и себе.
— А с чего ты так за Брягинцева волнуешься?
Я ускорила шаг, торопясь побыстрее отделаться от «подруги».
— Не за него. Я за тебя переживаю.
Ника посерьезнела, и мне на миг показалось, что она гораздо старше своих двадцати четырех. Такое уже было, тогда, в лимузине, когда она о своей семье рассказывала.
Я присмотрелась к рыжей внимательнее. Интересно, как ей удается быть такой жизнерадостной? Жизнь-то не сахар, и Нике сполна пришлось горя хлебнуть, а она даже не думает унывать, светится вся, как солнышко. Почему у меня так не получается?
— Это только кажется, что одиночество — благо. Ничего хорошего в нем нет, уж я-то знаю.
Ника вздохнула и поправила выбившуюся из-под шапки волнистую прядь.
Я усмехнулась. Нет. В некоторых случаях одиночество — именно благо. По крайней мере, ни от кого не надо зависеть и можно не бояться, что тебе причинят боль.
— Я подумаю, — уклончиво ответила рыжей и прибавила шаг.
— Ну, вот и отлично, — улыбнулась та и снова стала выглядеть молоденькой девчонкой.
— Зайдешь?
Я кивнула на свою калитку. Не то, чтобы мне так уж хотелось видеть Нику в гостях, скорее, просто из вежливости.
— Если ты не против, — заметно обрадовалась рыжая.
Похоже, ей хотелось пообщаться. И то, сидит одна, Егора целыми днями дома нет. Тоска зеленая…
Мы вошли в дом, оставили куртки в прихожей, и я повела Нику в гостиную.
— Ничего себе! — восторженно воскликнула рыжая, переступив порог комнаты. — Так красиво!
Она приблизилась к столу и осторожно дотронулась до скатерти. Я ее почти сразу после рождения Никитки связала. Помню, так хотелось от ненужных мыслей избавиться, что я почти все время, пока Ник спал, орудовала крючком. Как в трансе каком-то. Утром сама не верила, что столько за ночь успела.
— Это ты сама? — спросила рыжая.
— Да.
— А картины? Тоже ты?
— Нет, это бабушка вышивала. Она у меня настоящая мастерица была. Сама придумывала сюжеты, подбирала нитки. Редкое чувство цвета.
Я машинально убрала с кресла брошенную Ником подушку и отодвинула с края стола деревянную плошку с домашними чипсами.
— Ма, ты шоколадку купила? — послышался из коридора голос Никитки.
— В сумке, — крикнула я.
Сын выдал что-то неразборчиво-радостное, и вскоре послышался торопливый топот. Я усмехнулась. Никитка потащил добычу в свою берлогу. Услышал, что у нас гости, теперь его из комнаты не выкуришь.
