Поглощая бесценное, сладкое, как ликер, молочко, зубизубиканские пастухи замечают белоканских разведчиков.
Муравьи здороваются, вступают в усиковый контакт.
Мы идем на охоту на ящерицу, – выделяет один из белоканцев.
Тогда вам надо двигаться дальше на Восток. Одного из монстров заметили в направлении поста Гаэй-Тиоло.
Вместо того чтобы, как это принято, предложить гостям трофаллаксию, пастухи предлагают им прямо подоить тлю. Разведчиков не надо упрашивать дважды. Каждый выбирает себе особь и начинает щекотать ей брюшко, чтобы нацедить драгоценного молочка.
Внутри глотка темная, зловонная и маслянистая. Самка № 56, вся выпачканная в слюне, скользит в горле хищника. Зубов в глотке нет, поэтому самку не жевали, и она еще невредима. О том, чтобы покориться судьбе, нет даже и речи, ведь вместе с самкой № 56 исчезнет целый Город.
Отчаянным усилием она вонзает мандибулы в скользкую плоть пищевода. Рефлекс спасает ее, он вызывает у ласточки рвотный позыв, та кашляет и далеко выплевывает раздражающую пищу. Ослепленная самка № 56 пытается лететь, но ее склеившиеся крылья слишком отяжелели. Она падает в самую середину реки.
Самцы в агонии тонут вокруг нее. Она слышит в вышине, как мечутся в воздухе двадцать ее сестер, прорвавшихся из окружения ласточек. Обессиленные, они теряют высоту. Одна из них приземляется на кувшинку, где ее видят две саламандры, хватают и раздирают в клочья. Остальные королевы нашли свой конец при последовательном вмешательстве голубей, жаб, кротов, змей, летучих мышей, ежей, кур и цыплят… В конечном итоге, из полутора тысяч взлетевших самок уцелели только шесть.
№ 56 в их числе. Ее спасло чудо. Она должна жить. Она должна создать свой Город и разгадать тайну «секретного оружия». Она знает о том, что ей понадобится помощь, о том, что она может рассчитывать на великое множество друзей, уже населяющих ее лоно. Надо только выпустить их оттуда…
Но сначала надо выпутаться из переделки…
Рассчитав угол наклона солнечных лучей, она определяет точку своего падения в восточную реку. Небезопасное место, так как, если муравьи и населяют все острова мира, никто до сих пор не знает, как они, не умея плавать, туда попали.
В пределах досягаемости проплывает листок, она вцепляется в него всеми мандибулами. Она лихорадочно бьет задними лапками, но тщетно: бедняжка не движется ни взад, ни вперед. Довольно долго она барахтается так на поверхности воды, как вдруг под ней возникает гигантская тень. Головастик? Нет, в тысячу раз больше. Самка № 56 различает вытянутое тело с гладкой, полосатой кожей. Небывалое видение! Форель!
Маленькие ракообразные – веслоногие рачки, водяные блохи – бегут от монстра. А тот ныряет, а затем всплывает рядом с охваченной ужасом королевой, продолжающей цепляться за свой листок.
Со всей мощью своих плавников форель устремляется вверх и выныривает из воды. Пока большая волна увлекает муравья, форель как будто висит в воздухе, она открывает усеянную мелкими зубами пасть и глотает летящую мошку. Потом выворачивается ударом хвоста и снова бросается в свой хрустальный мир… и новая волна заливает муравья.
Лягушки уже успокоились и прыгают в воду, ссорясь из-за королевы и ее икры. Королева выныривает, но водоворот снова увлекает ее в негостеприимные водные глубины. Лягушки преследуют ее. Королеву сковывает холод. Она теряет сознание.
Николя со своими новыми друзьями, Жаном и Филиппом, смотрел в столовой телевизор. Беспрестанная смена картинок убаюкивала остальных розовощеких сирот вокруг них.
Сюжет фильма проникал через их глаза и уши в память мозга со скоростью пятьсот километров в час. Человеческий мозг способен хранить около шестидесяти миллиардов воспоминаний. Когда память переполняется, происходит автоматическая уборка, воспоминания, сочтенные наименее интересными, забываются. Остаются трагические воспоминания и сожаления об ушедших радостях.
Сразу после фильма в этот день показывали ток-шоу на тему о насекомых. Большинство человеческого молодняка рассеялось, научная говорильня их мало вдохновляла.
«Профессор Ледюк, вы, вместе с профессором Розенфельдом, считаетесь самыми крупными в Европе специалистами по муравьям. Что заставило вас посвятить их изучению жизнь?
– Однажды я открыл на кухне шкафчик и увидел армию этих насекомых. Несколько часов я наблюдал за ними как прикованный. Для меня это был урок жизни и смирения. Я захотел узнать о них больше… Вот и весь секрет, – рассмеялся профессор.
– А что вас отличает от другого такого же знаменитого знатока муравьев, каким является профессор Розенфельд?
– А, профессор Розенфельд! Он еще не на пенсии? – снова рассмеялся Ледюк. – Ну, если серьезно, мы с ним по разные стороны баррикад. Понимаете, есть много способов “понимать” этих насекомых… Раньше считали, что все общественные виды (термиты, пчелы, муравьи) – монархисты. Это было просто, но неверно. Потом заметили, что у муравьев королева обладает властью только производить потомство. У муравьев существует множество форм правления: монархия, олигархия, триумвират воинов, демократия, анархия и тому подобное… Иногда даже, когда граждане недовольны своим правительством, они бунтуют, и внутри Городов вспыхивают настоящие гражданские войны. Подумать только!
– Я, как и представители так называемой “немецкой” школы, к которой я себя причисляю, полагаю, что организация мира муравьев основана на иерархии каст, на главенстве индивидуумов альфа, более одаренных, чем основная масса, и руководящих группами рабочих… Розенфельд, связанный с так называемой “итальянской” школой, считает муравьев прирожденными анархистами и отрицает наличие более одаренных, чем основная масса, индивидуумов альфа. По его мнению, лидеры появляются только иногда, спонтанно, лишь на короткий промежуток времени, для того чтобы решить какие-то практические задачи.
– Я вас не совсем понимаю.
– Грубо говоря, итальянская школа думает, что любой муравей может стать лидером, коль скоро у него появилась оригинальная, заинтересовавшая остальных идея. В то время как немецкая школа считает, что только муравьи “с характером вождя” могут возглавить движение для решения какой-то задачи.
– Значит, эти две научные школы друг к другу непримиримы?
– Если хотите знать, бывало, что во время крупных международных конгрессов дело доходило до потасовки.
– А, так это все то же старое соперничество между саксонским и латинским духом?
– Нет. Эта война скорее похожа на ту, что противопоставляет сторонников понятий “врожденного” и “благоприобретенного”. Рождаемся мы кретинами или становимся? Это один из вопросов, на которые мы пытаемся ответить, изучая общественное устройство муравьев.
– А почему не поставить эксперименты на кроликах или мышах?
– Муравьи дают нам возможность посмотреть, как функционирует общество, общество, состоящее из многих миллионов индивидуумов. Как будто наблюдаешь за целым миром. Насколько я знаю, не существует многомиллионных Городов кроликов или мышей…»
