Наверху на лестнице леди Маргарет курила сигарету и наблюдала за ней.
– Все в порядке, Эви? – спросила она.
Эви ответила:
– Да, я просто думала, что видела кого-то знакомого.
Леди Маргарет затушила сигарету.
– Мне слишком холодно, давайте зайдем внутрь, и разрешите мне помочь вам налить бульон в супницу.
Они вернулись на кухню, и прошло целых полчаса, прежде чем Эви нашла время зайти в прачечную. Милли была там. Она болтала с другими девушками, рукава ее были засучены, от волос шел пар.
Утром накануне Рождества выпал целый дюйм снега, и погода обещала дальнейший снегопад. Вероника и Эви постоянно работали, стараясь занять секунды, минуты, часы ожидания.
– Они едут, – говорили они, каждый раз проходя друг мимо друга. Мама и отец Эви теперь все время улыбались. Мама в гараже присматривала за другими детьми из поселка, а отец помогал Стэнхопу, кузнецу в мастерской, вместе с другими мужчинами.
Они приедут к ланчу.
Эви казалось, что она умрет от ожидания. Они едут. Телеграммы с какими-нибудь ужасными новостями о мистере Обероне не приходило, и он сообщил бы им, если кто-то из их мужчин был ранен, не заставляя их ждать письма. Так что они вот-вот приедут, и она наконец разрешила себе думать о чем-то другом, чем настоящий момент. Они едут, и скоро Сай обнимет ее, а его губы прижмутся к ее губам. Она будет гладить его волосы, слушать его голос. И Джек тоже будет здесь, ее чудесный, прекрасный брат Джек.
В прачечной Милли напевала песенку и бегала в гараж проведать Тима.
– Твой папа приезжает, – проворковала она, зайдя вместе с ребенком на кухню, чтобы дать ему бисквит. – Иди скорее к тете Эви, она споет тебе.
Эви не могла отвлекаться, потому что она была по горло занята приготовлением ланча, но обещала, что споет попозже, когда они соберутся вокруг елки, и будет папа Тима и все остальные, как только наступит вечер.
Ланч прошел, но они не приехали. Эви с отцом, у которого смена в Оулд Мод начиналась в два часа дня, прогуливались по аллее, несмотря на лютый холод. Поезд задержался, вот и все. Просто задержался поезд. За чаем мама сказала то же самое.
– Их задержали. Просто задержали.
Леди Вероника тоже пришла на кухню, чтобы помочь готовить овощи на обед. Леди Маргарет помогала. Вероника сказала Эви:
– Должно быть, задержался поезд. Ричард говорит, что, если бы что-нибудь произошло, мы бы уже узнали.
Когда она говорила о муже, голос ее звучал мягко, лицо озарялось светом. С тех пор как капитан Уильямс вернулся, свет в ее глазах вспыхивал все чаще. Миссис Мур как-то сказала, что иногда двоих людей надо столкнуть вместе, чтобы они по-настоящему узнали друг друга.
Алек, отец Саймона, пришел после смены в шахте, и они с отцом Эви вышли покурить и прохаживались взад-вперед по аллее, а вокруг искрился снег под полной луной. Сегодня в силки попадется немало кроликов. Эви и леди Вероника присоединились к ним после обеда. На крыльце с трубками прогуливались лейтенант Джеймсон и капитан Нив, и несколько человек ходили вокруг кедра, вращая руками, чтобы улучшить кровообращение. С ними был Гарри в шинели. На голове у него была связанная Энни шапочка. Гарри курил трубку, несмотря на громогласные предостережения и угрозы доктора Николса.
– Что толку лечить вас, если вы травите себя этой гадостью?
Но для людей, которым довелось столкнуться с неизмеримо худшим, подобные заявления были как с гуся вода.
– Вы бы уже услышали, случись что неладное, – сказал Эви капитан Нив, когда она остановилась рядом с ним, хлопая руками, чтобы согреться. Обернув плотно шаль вокруг головы, к ней присоединилась Вероника. Свет заливал пространство вокруг дома, а где-то на первом этаже несколько голосов пели песню, и Эви узнала «Тихую ночь».
Ухала сова. Не одна, а сразу несколько. Под лунным светом деревья отбрасывали длинные тени на лужайку, в изгородях шуршали какие-то твари. Стояла тишина, потом послышался крик, затем стон, все как всегда. Голоса затянули другую песню, и снова заухали совы. Хлопнула дверь – к ним вышла Милли. Вдалеке залаяла лисица, и вот он, хруст гравия, его принес легкий холодный ветерок.
Офицеры подняли головы. На лицах застыло напряженное выражение, в трубках тлел огонек. Люди у кедра замерли, прислушиваясь. Что это, шаги или велосипед мальчика-почтальона с телеграммой? Эви и Вероника стиснули руки.
Никто не шевелился, затаив дыхание, все только вглядывались в темноту, напрягая слух и зрение.
Показались крошечные огоньки сигарет. И вот они пришли, бок о бок, трое их мужчин – Саймон, Джек и Оберон, – ссутулив плечи, шаркая ногами. Шинели хлопают на ветру, фуражки сдвинуты набок. А дальше еще один силуэт – Роджер. Вероника и Эви бросились к ним, и, на секунду замешкавшись, Милли тоже. Они бежали и бежали, и вот наконец они в их объятиях, и не имеет значения запах грязи и смерти, въевшийся в одежду и плоть их мужчин, потому что они здесь. И пусть лица у них усталые, бледные и измученные. Они, женщины, уже не верили, что увидят их еще раз.
– Мы пришли сразу сюда, – пробормотал Саймон. – Мы ужасно воняем, но мы хотели прийти прямо сюда. Мы уедем через два дня, потому что пришлось долго добираться.
И вот его губы уже прижимаются к губам Эви, и все остальное не важно. Она не хочет думать ни о чем: ни о шевелящихся у нее под пальцами вшах, ни о запахе войны. Все это стало привычно. Главное – он здесь, дома, все они дома, и целых два дня они будут в безопасности.
– Я так люблю тебя, – прошептала она прямо ему в губы, и в этот момент невыразимая радость переполнила ее сердце.
