Правда, одно маленькое неудобство все-таки было — номер располагался на тринадцатом этаже. Это число Глэдис не любила! Но когда, увидев бирку от ключа, она спросила у Джека, нельзя ли с кем-нибудь поменяться, чтобы номер был не 1356, а 1256, он заявил, что не намерен заниматься глупостями и хочет, наконец, отдохнуть! Вот бы ей тогда прислушаться к голосу сердца, сразу же шепнувшему, что с этим бесчувственным болваном она еще наплачется! Но она — увы! — не прислушалась…
Впрочем, номер — это еще не самое главное! Глэдис всегда была сторонницей активного отдыха и не собиралась проводить в помещении много времени — ведь вокруг так много интересного!
Она намеревалась умыться, переодеться во что-нибудь свежее и срочно идти развлекаться — то есть покупать саронг и прочие предметы первой необходимости. Но у Джека были свои представления об активном отдыхе: она не успела встать под душ, как он вкатился следом, начал брызгаться, хулиганить и целоваться — а потом, не слушая никаких возражений, схватил ее, перекинул через плечо и потащил в постель! Правда, Глэдис особо и не возражала…
Очнулась она от слов Джека:
— Вставай — вставай — вставай! Поспали — можно и поесть! — слова сопровождались кражей одеяла и явным намерением отнести разоспавшуюся жену в ванную и сунуть под холодный душ — неужели хотя бы в отпуске он не может удержаться от подобных садистских выходок?!
Оглядевшись, Глэдис поняла, что уже стемнело. Вид из окна стал еще великолепнее: бархатистое черное небо с огоньками звезд — и отражение этих огоньков в океане, до самого горизонта. И ярко освещенная набережная внизу, и яхты, и еле слышная музыка…
— Почему ты меня раньше не разбудил?! Ведь все закрылось уже! — упрекнула она стоявшего рядом и нагло ухмылявшегося Джека.
— Не бойся, не закроется. Тут именно когда темнеет и становится прохладнее, тогда самая жизнь и начинается!
— И рынок? — уточнила она.
— Э-э, нет, на рынок с утра идти надо, часиков в семь. К обеду там уже все сворачивается. А вот универмаг до полуночи работает.
— Ну так пошли скорей!
— Пойдем, пойдем. Для начала в ресторан сходим — я с самого самолета ничего не ел!
Глэдис, вздохнув, согласилась. Вот вечно он так — никаких духовных запросов, все время только о еде! Но что делать — в семейной жизни кто-то один всегда должен уступать и жертвовать своими интересами. Правда, и ей самой жутко хотелось есть.
Ресторан Пэдис тоже понравился. С открытой террасы, где они сидели, были видны звезды, пахло чем-то экзотически-приятным, и свечи, горевшие на каждом столике, создавали романтическую атмосферу.
Вокруг сновали смуглые официанты в белоснежных костюмах с золотистыми галстуками-бабочками, а на эстраде небольшой оркестрик наигрывал джазовые мелодии — так что при желании можно было даже потанцевать!
Еда тоже оказалась вкусной, особенно коктейль. Он назывался «Май-тай» и подавался в целом выдолбленном ананасе! Увидев, как быстро Глэдис высосала его через трубочку, Джек отдал ей и свой — правда, заявил:
— Пей эту сладкую гадость сама — пиво все-таки куда лучше!
Но она все равно обрадовалась, ошибочно сочтя его лучшим в мире мужем, и даже сказала об этом вслух!
В том, насколько она была неправа, Глэдис убедилась еще до десерта. Неожиданно она заметила, что Джек странно напрягся, бросив короткий взгляд на что-то за ее плечом. Она мельком оглянулась, но ничего интересного там не обнаружила.
Он продолжал невозмутимо перемалывать челюстями бифштекс, и Глэдис уже подумала, что ошиблась, но внезапно уловила еще один его взгляд в ту сторону — и обернувшись, поняла, что именно так привлекло внимание ее мужа.
На него откровенно пялилась какая-то мерзкая баба с гладкой стрижкой и длинной шеей, делающей ее похожей на недокормленную змею. На ней было черное непристойно-короткое блестящее платье — это в ее-то возрасте, она уже, небось, бабушка, едва ли ей меньше сорока! Она сидела, положив ногу на ногу, держала в руке нераскуренную сигарету и всем своим видом показывала, что ждет не дождется, когда Джек подойдет и даст ей прикурить.
Чтобы заметить все это, Глэдис хватило доли секунды — в следующий миг она уже обернулась к мужу, и как раз вовремя. Он не успел еще стереть с губ сладкую улыбочку, да и глаз его был подозрительно прищурен!
— Куда это ты смотришь, позволь узнать?! — обманчиво-мягко спросила Глэдис.
И вот тут-то в полной мере проявилась его натура подлого беспринципного лжеца и развратника!
— На звезды… — томно-романтическим тоном протянул он!
— Что-о?! — она не поверила своим ушам.
— На звезды… там, над морем…
— И это что, ты им подмигивал?! Не спорь, я видела!!!
— Я не подмигивал! Это… у меня просто глаз зачесался… Посмотри, может соринка попала?… — в доказательство негодяй придвинулся к ней почти вплотную и начал усиленно тереть абсолютно здоровый глаз.
Глубоко вздохнув, Глэдис постаралась вспомнить, что истинная леди никогда не устраивает сцен на людях.
— Значит, ты хочешь сказать, что все эти твои обезьяньи ужимки не имеют ни малейшего отношения к той стриженой престарелой швабре, которая бесстыдно вылупилась на тебя из угла? — вежливо осведомилась она.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — попытался изобразить удивление Джек.
— О той старухе с сигаретой! — возмущенным шепотом заорала Глэдис. — И с каких это пор, интересно, тебе стали нравиться курящие женщины?!
— Но Глэдис, что ты…
— Нет, с меня хватит!
Правила этикета запрещали вываливать на голову человеку блюдо с десертом — как бы этого ни хотелось и каким бы подлым лгуном и распутником он ни был — но даже истинная леди может незаметно, под столом наступить таковому на ногу — что Глэдис и сделала, вставая.
Джек дернулся и охнул. «Попала!» — злорадно подумала она и, гордо вскинув голову, вышла из ресторана.
Зла она была настолько, что даже плакать не хотелось. Променять ее — и на кого?!! — на какую-то старую плоскогрудую вульгарную особу с тощими костлявыми ногами! Да еще курящую! А сам не раз говорил, что курящие женщины ему не нравятся… подлый лицемер!
Подчиняясь мстительному чувству, Глэдис подошла к весьма кстати попавшемуся киоску и купила себе пачку сигарет и зажигалку. Она свободная эмансипированная женщина и отныне делает то, что считает нужным — без оглядки на всяких псевдоморалистов!
После этого Глэдис вышла на набережную, закурила и, облокотившись о парапет, стала размышлять: что же делать дальше?
Идти в отель? Ну нет! Несомненно, этот мерзкий бабник так и решил — что она побежала плакать в номер. Небось, уверен, что стоит ему прийти и попросить прощения — и она тут же растает. Нет!!! Она не будет портить себе отпуск и сидеть в четырех стенах, оплакивая свою несчастную судьбу и неудачный брак!
