Иоганн тихо рассмеялся, прошептал заклятье – и окошечко на двери исчезло, словно его и не было.
– Уже во второй раз стекло разбил. Силен, шельмец. Пусть сидит без окна, значит… А нам сюда. Здесь самые старенькие, даже я не всех помню. Вам кого-то из французов?
– Да, – сипло ответил Артем.
– Не люблю французов, – сообщил зачем-то тюремщик и зазвенел ключами. Дверь камеры открылась с грохотом и скрипом. Рвались мелкие корешки и паутина, разбегались в стороны насекомые. Иоганн взмахнул рукой, пропуская гостя вперед: – Не бойтесь, юноша, этот не буйный… Максимилиан, просыпайтесь. Тут кое-кто хочет вас видеть.
Локшин осторожно вошел. Камера была небольшой – три на четыре метра холодных гранитных глыб. Ни одного окна или другого отверстия, откуда мог бы проникнуть хоть лучик света. К стене крепилась каменная лавка, на ней лежала груда грязного тряпья, затянутая паутиной. При звуках голосов она задрожала – и на вошедших уставились два блестящих глаза. Аура узника была блеклой, едва видимой, словно он был почти мертв. Артем даже не смог бы определить, Темный перед ним или Светлый. Из мешанины тряпок и спутанных волос долетел хриплый шепот на французском:
– Кто… кто здесь?
– Здесь следователь, – сказал Артем, стараясь придать голосу твердость, – осведомите правосудие, и я попытаюсь облегчить вашу судьбу.
– Мою судьбу? – простонал Максимилиан. – У меня есть судьба?
Не отрывая испуганного взгляда от тюремщика, он забился в угол камеры, звеня кандалами:
– Пусть он уйдет!
Артем уверился, что Иоганн был не просто надзирателем. Он был частью наказания.
– Я подожду за дверью, – со своей неизменной ухмылочкой сказал старик, отступая во тьму. Факел остался в стене, воткнутым между сочащихся влагой камней. – Даю вам десять минут.
– Максимилиан, прошу вас помочь в важном деле. Вы помните, как был разгромлен Орден тамплиеров? Вы были тогда в Париже?
– Тамплиеров… – зазвенели в углу кандалы. – О Господи, всемогущий Боже. Это было как будто вчера! Меня арестовали после смерти короля Луи Сварливого.
– Отлично. Не могли бы вы…
Но заключенный не дослушал Артема. Он бросился к нему на четвереньках и вцепился в полу его куртки:
– Небо услышало мои мольбы! О, бездна! Я даже не знаю, где я.
– Вы в Берне, в тюрьме Инквизиции.
– В Берне! Как я сюда попал? Меня арестовали в Марселе. Скажите хотя бы, какой сейчас год? Что произошло в мире, пока меня тут гноят? Вы выглядите здоровым и молодым, на вас странная одежда, у вас чужеземный акцент – столько событий! Я никого не видел очень давно – никого, кроме этого омерзительного чудовища за дверью!
Артем, уже собиравшийся рассказать Максимилиану что-нибудь, прикусил язык. Здесь не полагалось сообщать заключенным о том, что творится за стенами замка, и он не хотел нарушать правила.
– Я, право, не знаю…
Узник затрясся перед ним – облепленный рваньем и длинными грязными волосами живой скелет. Лишь в его черных глазах разгоралось с каждой минутой ужасное пламя.
– Это ад, уверяю вас, мессир! Лишь способность впадать в сон помогает мне не сойти с ума! О, отчего я Иной, а не обычный человек. Я давно бы нашел способ убить себя. Но здесь это невозможно! Мне ничего не надо от вас, только поведайте, что там, на воле? Живо ли человечество? Или погибло в бесконечных войнах? Вы – настоящий или только сновиденье?
– Я настоящий, – пробормотал Артем, сраженный этим напором.
– Слава небесам!.. – Максимилиан осторожно коснулся его ладони и отдернул пальцы.
– Пожалуйста, это очень важно, – снова начал Инквизитор, – расскажите о Жаке де Моле. Какова была истинная причина его ареста?
– Нет! Сперва вы расскажите мне! – вскричал узник.
– Я расскажу вам все, что пожелаете, но сначала дайте показания. Вы можете помочь следствию.
– Вы расскажете? Обещаете? – Лицо заключенного вспыхнуло детской радостью.
– Обещаю.
– Я помню, помню… – Максимилиан облизнул покрытые коркой струпьев губы. – Все здесь, со мной, моя проклятая память хранит все. Конечно, мы были молоды и наивны. Мы хотели осчастливить весь мир. Мы всегда знали, что мы сильней Тьмы.
Теперь Артем понял, что перед ним Светлый.
– Мы знали, что можно навсегда прекратить войны, вражду и смерть. Мы всегда были сильней, хоть и меньше числом. Жак де Моле был величайшим из магистров Света. Тьму мы победили, о да, победили – по крайней мере во Франции. Но потом, сразу же, – он рассмеялся: словно по камням рассыпались битые стекла, – схватились друг с другом. Король и Папа, они тоже были Светлыми магистрами – о да, – пока не сменили масть на серую.
Артем ждал, пока он отсмеется своим странным смехом.
– Так почему Орден тамплиеров был запрещен?
– За еретические проповеди! За лобызание ботинка сатаны! – сквозь смех Максимилиана прорвались рыдания.
– Я знаком с официальной версией истории, – нетерпеливо сказал Артем.
– Конечно же, это ложь! Все ложь! Жак де Моле нашел Сердце Сумрака. И не просто нашел – он заключил его в каменный кубок!
– Что это такое?
– Так вам неизвестно, мессир Инквизитор! Значит, его до сих пор не нашли! Ах-ха-ха-ха! У-у-у-у!
Заключенный повалился на пол, загремел цепями. Теперь слезы текли из его глаз в три ручья.
– Что за Сердце Сумрака? – вскричал Артем. – Вы можете сказать наконец?
– Столько лет, столько лет! А сколько прошло лет? Может быть, и не было ничего, был только сон? И ты – только мой сон. Я сплю! Все сон – проснись, проснись!
Несчастный бросился к стене, прильнул к холодным камням, заскреб по ним длинными ногтями.
– Что там, наверху? – спросил он тихо.
– Вы не ответили на мои вопросы.
– Ваши вопросы?
– Да, вы можете объяснить, что это такое – Сердце Сумрака?
– Сердце… Святой Грааль, который так долго искали, – вот что… оно исполнит желание, любое желание, но не спеши радоваться. Ты должен просить у Грааля, стоя рука об руку с Жаком де Моле. Жак тоже просил, сгорая на костре, – и Сердце Сумрака услышало его смертный крик даже вдали. Он проклял тех, кто его предал, – и проклятье настигло каждого. Светлый магистр убил множество Светлых… смерть за смерть, кровь за кровь… мы сами убили свою победу.
– Где теперь эта чаша?
– Кто знает? Де Моле мертв, и потомков у него не осталось. Если бы были наследники! Необходима их кровь, хоть немного крови, да, нужна кровь… всегда – кровь.
Он задрожал, затрясся, словно в лихорадке, кандалы зазвенели печально – и эхом застучал ключ в замке. На пороге камеры появился Иоганн Попп.
