– Что?
– Да ничего. Если только… глобальное поражение Тьмы.
Они вернулись в купе. Полина с новым интересом посмотрела на Огонька. Мальчик ответил ей взглядом спокойных голубых глаз:
– Теперь можно поспать? – и завернулся с головой в одеяло.
* * *
Франция, Париж, Елисейские Поля
11 мая 2015 года, 20:00
– Валя, ты сводишь меня с ума, – проговорил Артем тихо, словно в бреду.
Он затаил дыхание и пожирал ее глазами, ожидая ответа, – но Валентина только взяла его под руку и лучезарно улыбнулась.
Они шагали по цветущему скверу – пронзенные сиреневыми и розовыми лучами, оглушенные стрекотней птиц, и впереди, как золотой маяк, сиял шпиль на площади Согласия, за ним лилась расплавленной медью Сена в сизых пятнах лодочек, и уличный оркестр наигрывал «Something stupid» – а над всем этим дышало, мерцало и осыпалось расцветающими звездами индиговое вангоговское небо.
– Здесь чудесно, – сказала Валентина, нарушив затянувшуюся паузу. – Спасибо, что привез меня сюда. Чувствуешь? Пахнет розами… и свежим хлебом…
– Ты бывала в Париже раньше?
– Никогда! Сегодня – впервые.
– Завидую. Столько всего тебя ждет.
Смеясь, они пересекли площадь (Локшин купил у цветочницы пунцовую розу и вручил Валентине), поднялись на летнюю веранду ресторана. Им навстречу величаво выступил бронзовокожий метрдотель в полосатой ливрее, напомнившей о славных временах Бурбонов, Валуа и Монпансье.
– Добрый вечер, мадемуазель, месье, – он изобразил легкий поклон, – вы бронировали столик?
– Нет, мой друг, мы только что прибыли в вашу страну, – на чистом французском языке отвечал Артем.
– Тогда я вынужден огорчить вас: мест нет.
– Вы дадите нам место – там, где я укажу.
– Вы не поняли, месье…
– Нам подойдет вон то, в углу, у орхидей и карликовых пальм.
Метрдотель, упрямое дитя Магриба, замигал шоколадными веками:
– Месье, осмелюсь обратить ваше внимание на табличку «Réservé» на столике.
– Вы уберете ее и больше не будете докучать мне с этим. – Артем коснулся руки распорядителя – и тот застыл в лиловом парижском воздухе, словно восковая фигура.
– Да, конечно, месье, – произнес он с тихим удивлением.
– Так-то лучше, мой друг. Тащите сюда официанта.
Инквизитор и Светлая дозорная расположились среди пальм и орхидей. Валентина смотрела вокруг с рассеянной улыбкой, словно чувствовала какую-то неловкость от этой роскоши. На щеках ее проступил легкий румянец, коса горела золотом на солнце, изящное платье из белого шелка ужасно походило на свадебное – и Артем, мельком подумав о предстоящей ночи, испытал стремительное головокружение, будто залпом осушил бокал шампанского.
– Будешь устрицы? – спросил он. – Или лапки лягушек?
– Что ты сделал с этим малым? – с шутливой укоризной сказала Валентина. – Воздействие шестого уровня… это нарушение. Вдруг рядом французский Дозор?
– Ради тебя, – сверкнул глазами Артем, – я нарушу все договора в мире.
Валентина рассмеялась:
– Слышал бы это твой начальник, Натан Иванович.
– Кролевский? С тех пор как я в Инквизиции, он сделался беспечным пенсионером. Скажу по секрету: Натан очень устал. Еще пара лет – и он отойдет от дел. А главой Московского бюро стану я.
Не торопясь они съели ужин – камамбер, устрицы и бутылка «шабли» – и заказали кофе. От вина в глазах девушки зажглись веселые искорки.
– Восхитительное место, – сказала она. – Куда дальше, Артем?
– Куда пожелаешь. Ночной Париж ждет нас.
– Будем гулять до утра?
– Стоило ли заказывать королевский номер с огромной кроватью в «д’Обюссон» – чтобы ночевать на улице?
Вино придало Артему смелости. Он наклонился к девушке и поцеловал ее в губы.
Щеки Валентины замело алым:
– Артем, номер… с кроватью? Мы не слишком торопимся?
– Век долог, да час дорог, Валя.
– Век Иного куда дольше века тех, кто придумал эту пословицу.
– Перед вечностью мы все – мотыльки-однодневки.
– А ты не боишься, что пойдут пересуды? Я Светлая, первого уровня, из Ночного Дозора, ты – Инквизитор…
– Опять ты об этом, – поморщился он, – для того мы и убрались за тысячи километров от Москвы – чтоб не начинались пересуды.
– Но если пойдут слухи – я могу остаться без работы.
– Придумаю что-нибудь. Возьму тебя к себе в бюро. Я и сам был Светлым дозорным когда-то!
– И многие в Ночном Дозоре твой уход расценивают как предательство.
– Вздор. Разве я первый Светлый, кто примкнул к Инквизиции?
– Не первый. Но тебя, меня и прочих «лужниковских» Завулон готовил как острие для удара по Свету. Лишь чудом Тайному Дозору удалось уравнять расклад. И ведь ты был самым сильным из нас!
– Пустое теоретизирование в стиле Гесера. – Локшин отхлебнул кофе, глядя на метрдотеля. Тот покачивался, как пьяный, в своей исторической ливрее у входа в ресторан, не замечая ничего вокруг. Проходившие мимо подростки со смехом фотографировали его на смартфоны. – Пусть зовут предателем, мне нет дела. На моей стороне правда.
– Правда у всех своя.
Артем заметил ироничную улыбку на губах Валентины и резко подался к ней:
– Правда только одна – закон! Великий Договор. Если бы все понимали это и чтили его, мы бы горя не знали. Представь себе тысячелетний мир без крови, без вечных интриг.
– Тогда нам всем пришлось бы стать Инквизиторами, – рассмеялась девушка.
– То был бы лучший день в истории.
– Ты серьезно? Хочешь всех Иных сделать Инквизиторами?
– Мечтаю об этом. Взгляни на меня – я стал Инквизитором и не жалею.
– Ты утопист, Артем. Свет и Тьма слишком различны.
– Для меня нет разницы. Да, я был Светлым когда-то, но все изменилось. Нужно просто принять, что Свет и Тьма равноправны и равноценны.
– Но Свет и Тьма не растворятся друг в друге. Будут тысячелетние сумерки, без печали – но и без радости.
– Валя, даже люди после всех войн смогли договориться и живут в мире – по крайней мере цивилизованная часть человечества. Худой мир лучше доброй ссоры. Ведем войну уже тысячу лет, нас учили, что жизнь – это бой…
Инквизитор допил кофе, бросил на стол несколько зеленых купюр. Парочка вышла из ресторана и направилась в сторону Тюильри. Золотистый вечер погас, и воздух стал черно-синим, хвойным, густым. Артем закурил, Валентина рассеянно любовалась подаренной им розой:
