И только перед въездом в гараж фон Бекк остановил съемку.
– Господа, был жаркий трудный день, и, полагаю, мы с вами честно заслужили по кружке ледяного пива, – зачехляя камеру и убирая в кофр, приглашающим тоном проговорил хозяин.
– Я обеими руками за! – бодро подхватил ротмистр Шалевич, выбираясь из авто и устремляясь к гаражным воротам. Привычно распахнув дверцы гаража, он вернулся на водительское место и загнал машину внутрь, поставив между двумя другими «Даймлерами».
– Буду только рад, – скупо обронил Чурилин.
В особняке на Басманной всегда было прохладно, подавали хорошее пиво и угощали отличными сигарами, поэтому следователь Чурилин и ротмистр Шалевич любили сюда заглядывать. Покинув кабину авто, следователь обошел гараж, неодобрительно оглядывая хозяйский автопарк. Чурилин считал, что иметь столько машин и мотоциклетов – неоправданная и даже вредная роскошь. Зачем столько транспорта, если пользуешься все равно чем-то одним?
Ротмистр же тем временем обследовал полки гаража, отбирая приглянувшиеся детали. Это был обычный ритуал, не удивлявший ни Чурилина, ни фон Бекка. В московском сыскном управлении было известно, что Шалевич сам, своими руками, собирает автомобиль, и по мере сил и возможностей ему помогали. Фон Бекк предлагал подарить приятелю уже готовую машину, но тот категорически отказался, ибо для ротмистра важен был не столько результат, сколько сам процесс.
Когда ротмистр закончил осмотр полок, сложив в холщовый мешок из-под свечей приглянувшиеся железки, коллеги двинулись к дверям. Вышли из гаража на воздух и застыли от открывшегося перед ними великолепия. Просторную лужайку перед домом украшал фонтан, и подсвеченная чугунная статуя в самом сердце фонтана стройным силуэтом выделялась на фоне усыпанного звездами неба. Вдохнув полной грудью, фон Бекк двинулся вперед. За ним и сыщики устремились по разделяющей лужайку дорожке к сдвинутому в сторону парадному входу и поднялись на крыльцо. Дверь тут же распахнулась, явив их взорам экономку Фаину Власовну.
– Добрый вечер, Герман Леонидович, – улыбнулась женщина. – Здравствуйте, господа, – оглядев гостей, менее восторженно добавила она. – Донат уже вернулся и ждет.
Донат Ветров был сыном экономки и числился доверенным лицом фон Бекка по деликатным поручениям. И, кроме того, охотно брался за любую работу. Парнишка слыл талантливым оператором, проворным и ловким, если дело касалось труднодосягаемых высот. Он мог забраться хоть на гору Эверест, при этом не переставая крутить ручку киноаппарата. Донат стряпал декорации, шил костюмы и даже научился водить транспортные средства из гаража хозяина. Годился в актеры и здесь же, в расположенной во флигеле кинолаборатории, обрабатывал пленку. Монтировал же фильму фон Бекк всегда сам, не доверяя кропотливое творческое занятие рукам помощника.
Пройдя в курительную комнату, Герман увидел Ветрова. Вернее, сначала фон Бекк наткнулся на клетчатую кепи, украшающую прелестную головку мраморной Афины, застывшей в углу с бронзовой урной в руках. Повесив пиджак на резную спинку кресла, Донат устроился рядом с камином и с наслаждением потягивал пузырящуюся в фужере сельтерскую, заедая мороженым. Насколько Герман знал, помощник его охотно пил и пиво, однако старался это делать незаметно, дабы не расстраивать матушку, до сих пор считавшую своего великовозрастного отпрыска ребенком. Заметив патрона, юноша вскочил на ноги и вытянулся во фронт.
– Герман Леонидович, все очень плохо, – прожевывая мороженое и облизывая пальцы, сообщил он. – Объект наблюдения убит, убийцу – Ольгу Павловну Волынскую – задержали и препроводили в лечебницу для душевнобольных.
– Знаем мы про убийство, – отмахнулся ротмистр, принимая из рук экономки поднос с тремя кружками пива и с грохотом обрушивая его на мраморную каминную полку. Выбрал ту кружку, что полнее, сдул пену, и, прикрыв от наслаждения глаза, жадными глотками осушил до дна.
– Говорите, Волынскую отправили в лечебницу? – подходя к стоящему на подставке телефонному аппарату, обронил Чурилин.
Сыщик взял трубку и прокричал в отделанный медью рожок:
– Будьте добры, барышня! Соедините с сыскным управлением!
Помолчал, ожидая ответа, и снова закричал:
– Рубашкин, ты? Эксперты выехали на Оленью? Отлично. Скажи, голубчик, в какую лечебницу поместили Ольгу Волынскую? Как не знаешь? Ты дежурный – и не знаешь? Вот то-то, что где-то записал! Да, прямо сейчас. Спасибо, я понял. Хорошего дежурства.
Ротмистр допил пиво и, поставив кружку на поднос, огляделся по сторонам. Фон Бекк строчил что-то в блокноте, Донат вылизывал вазочку из-под мороженого, Чурилин стучал трубкой по рычажкам аппарата, пытаясь добиться соединения с коммутатором. Взяв еще одну кружку с пивом, ротмистр снова блаженно прищурился и теперь уже принялся неспешно смаковать напиток, делая маленькие глотки.
– Так что там случилось с Волынской? – допив пиво и крякнув, осведомился он, потянувшись к третьей кружке.
– Она была совершенно безумна, – расхаживая из угла в угол и помахивая вазочкой, взволнованно заговорил Донат. Устав крутить вазочку в руках, в пылу рассказа он небрежно поставил ее на каминную полку. Освободив руки, взмахнул ими, точно крыльями, и взволнованно продолжал: – Но, черт возьми, как хороша! Она неслась по набережной и кричала: «Я Коломбина»! И, черт возьми, я верил! Я заберу ее из лечебницы и женюсь на ней, вот честное слово! Герман Леонидович, – помощник умоляюще понизил голос, – похлопочите за меня, пусть матушка свое согласие даст!
– Боюсь, Донат, что это невозможно, – дописывая страницу, проговорил фон Бекк.
– Отчего же? Из-за того, что Ольга Павловна безумна? Ну, так это ничего. Я ко всему готов.
– Лучше не спрашивай, все равно не скажу. Друзья мои, я только что закончил сценариус фильмы. Вот, послушайте. Называется «Убийство коварной подруги». Картина первая. Неравнодушный к чужому горю букинист стоит за прилавком книжной лавочки и внимательно слушает рассказ частой посетительницы магазина – мадемуазель Витроль – о трагедии всей ее жизни. Витроль полюбила всем сердцем революционера, но возлюбленный трагически погиб, оставшись неопознанным, и теперь его голова выставлена на всеобщее обозрение и поругание. Сердобольный букинист помогает Витроль похитить голову возлюбленного. Но это не помогает – Витроль все равно покончила собой.
Картина вторая. Случайно наш букинист услышал, как два поэта жалуются на невозможность опубликовать свои стихи. И тут же принимает решение помочь. И вот уже Ольга Павловна Волынская – невероятно красивая девушка, которая знает букиниста с юных лет как удивительно порядочного человека, готова отправиться в редакцию со стихами обиженных поэтов и выдать за свои.
– Постойте, Герман Леонидович, – растерянно заморгал ротмистр, – а что же, самый смак снимать не будем? Ну, про то, что девушка – вовсе не девушка…
– Ротмистр, немедленно замолчите, если не хотите со мною поссориться! – вскипел фон Бекк. – Этого нельзя. Это ее тайна.
– Герман Леонидович прав. Есть вещи, которых не стоит касаться, – нахмурился Чурилин.
