– Не смею вас задерживать, – откликнулся Чурилин.
– Как это – покинуть? – растерялась хозяйка, переставая плакать.
– Спасибо за гостеприимство, Екатерина Францевна. Пожалуй, что пора и честь знать. Загостилась я у вас.
– Анна Рудольфовна! И думать не смейте! Не оставляйте меня наедине с чудовищем!
– Как вам не стыдно такое говорить!
– Признайтесь, вы тоже испугались, потому и бежите!
Минцлова молчала и сопела, сосредоточенно выпрастывая из кресла жирные телеса. Не дожидаясь, пока теософка поднимется, ротмистр потянулся к Анне Рудольфовне, с любопытством спросив:
– Позвольте взглянуть, что за инкунабула у вас в руках.
Провидица крайне неохотно передала Книгу Последней Истины полицейскому агенту и с тревогой смотрела, как тот небрежно перелистывает страницы. Не обнаружив ничего для себя примечательного, ротмистр Шалевич вернул увесистый том, и Минцлова наконец-то тяжело поднялась из кресла, собираясь уходить.
– Господин Чурилин, хоть вы меня не покидайте! – снова зарыдала графиня. – Я умру от страха, когда она придет!
– Не беспокойтесь, графиня, мы дождемся так называемую Ольгу Павловну, у нас имеются к ней некоторые вопросы. Если не возражаете, мы бы хотели взглянуть на ее комнату.
– Да-да, пойдемте. Порфирий, – окликнула она дворецкого, – проводи Анну Рудольфовну, коль скоро она решила нас покинуть.
Не замечая недовольства хозяйки, Минцлова подхватила заветную Книгу и заторопилась в свою комнату. Собравшись в считаные минуты, в спешке покинула гостеприимный дом. Выйдя на улицу, окинула взглядом открывающуюся за кованым забором площадь, на углу которой притулился роскошный автомобиль, вдохнула полной грудью теплый воздух и уже хотела шагнуть за ворота, но подумала, что совершенно не представляет, где искать божественного андрогина. И еще подумала, что будет разумнее дожидаться Ольгу Павловну прямо здесь. Чтобы не пропустить возвращения посланника, Минцлова спустилась в сад и устроилась на окруженной зарослями жимолости скамейке. Отсюда превосходно просматривались ворота и калитка. Саму же Анну Рудольфовну заметить было непросто, и это ее вполне устраивало.
Задумавшись, Минцлова едва не пропустила тот момент, когда божественный андрогин вошел во двор. Анна Рудольфовна поднялась со скамейки и устремилась навстречу.
– Ольга Павловна, буквально на пару слов, – говорила она на ходу, подхватывая быстро шагающую девушку под руку и увлекая в кусты.
Та покорно, словно автомат, двинулась за Минцловой, и так же покорно опустилась на скамейку.
– Ваша тайна раскрыта, – понизив голос до шепота, забормотала теософка. – Уже известно, что вы – Алиса Войнич. Здесь, в доме, полиция. Они вас ждут, чтобы задержать. Но я им не позволю! Ведь вы – особенная. О вас мне говорили Знающие. И вы, а вовсе не Лев Тихомиров, достойны быть посланником моей религии!
Минцлова говорила увлеченно, и вдруг, посмотрев на собеседницу, заметила, что лицо ее – словно застывшая маска, а губы беззвучно шевелятся.
– Что вы говорите? – склонилась она, пытаясь расслышать.
– Это все из-за вас, – чуть слышно повторила Долли.
– Что из-за меня? – растерялась Минцлова.
– Вы расстроили Льва, – шептала девушка.
– Льва Тихомирова? При чем здесь Лев? Мы виделись сегодня днем. И, признаться, поведение его меня обескуражило.
– Вы его расстроили, и из-за вас Лев погиб, – бормотала Долли. – Вы ничего не знаете. Я так его люблю! Он не должен был умирать! И Лили не должна! Мы, все трое, стали бы жить вместе, и были бы счастливы! Я бы обязательно рассказала Льву всю правду, только не сейчас.
– Ничего не понимаю. О чем вы говорите?
– Конечно, вы не понимаете! – опуская низко голову, горько усмехнулась Долли. – Лили согласилась мне помочь, для нее спать с мужчиной – это как игра! А я не могу спать с мужчинами! Но Лев не знал. Лев очень расстроился, расстроился из-за вас. Он задушил Лили. И умер сам. Я – Коломбина. Лев – Пьеро. Вы – вы злобный Арлекин. Мы связаны навечно!
Долли вскинула застывшее лицо и пристально взглянула на Минцлову бездонными глазами. От этого взгляда кровь застыла в жилах оккультистки, но та сделала над собой усилие и улыбнулась. Подхватила божественного андрогина под руку и увлекла из сада за собой.
– Пойдемте, голубушка. Вам нельзя здесь оставаться. Не ровен час, выйдут полицейские и заберут вас, душечка, в кутузку.
Они прошли сквозь узкую потайную калитку в литых воротах, и вышли на набережную.
– Я вам сейчас все расскажу. Сейчас все объясню, – бормотала Минцлова, точно в трансе.
По широким ступеням моста они спустились вниз, в гранитный тупичок, к самой воде, где их никто не мог увидеть. Минцлова достала из саквояжа бережно уложенную поверх вещей Книгу Последней Истины и протянула Долли.
– В этой Книге собрана вся мудрость человечества. Я – мессия, а вы, моя дорогая, – Пророк.
Долли замерла и пристально взглянула на Минцлову. Это Минцлова – мессия? Да нет же! Мессия – Лев! И Долли поклялась служить ему до конца.
Не замечая странного взгляда девушки, Минцлова продолжала шептать:
– Мы с вами, душечка, объедем мир! И во все, даже самые отдаленные уголки, принесем наше с вами учение. Атланты дали мне знак! Вот, в Книге про это написано.
Минцлова поставила в ноги саквояж и, положив Книгу на перила набережной, стала искать нужную страницу, повествующую об Атлантах. Увлеченная своим занятием, она не заметила, как по гранитной лестнице вихляющей походкой спустился чумазый парнишка, и сделал знак кому-то наверху. И вот уже сверху сбегала ватага босяцкого вида молодцев, выхвативших у теософки саквояж и попытавшихся отобрать Книгу. Не обратив внимания на утрату саквояжа, Анна Рудольфовна мертвой хваткой вцепилась в свою святыню, и разжала пальцы только тогда, когда кто-то из нападавших пырнул ее ножом.
Долли стояла и смотрела, как грабители скинули оккультистку в воду, и, спрятав под лохмотья свою добычу – Книгу и саквояж, – скачками поднялись наверх и растворились в вечерних сумерках.
Напоследок один из бандитов обернулся, подмигнул, и, цыкнув золотой фиксой, развязно обронил:
– Гуляй, красивая!
Долли постояла немного, рассматривая в мутной воде очертания опускающейся на дно черной фигуры, затем взбежала на мост, раскинула руки и, почти не касаясь асфальта, побежала по набережной, пронзительно крича:
– Я – Коломбина! Лев – Пьеро! А Арлекин в воде! Мы связаны навечно!
Редкие прохожие оборачивались, кто-то закричал:
– Городовой! Позовите городового! Телефонируйте в лечебницу! На набережной умалишенная!
В начавшейся суматохе никто не обратил внимания, как юноша в клетчатой кепи утратил интерес к открывающимся с моста красотам, которые до этого с интересом рассматривал, и устремился в сторону Садового кольца. Там он взял извозчика и поехал на Басманную улицу, торопясь дать отчет Герману фон Бекку о происшедших за день событиях.
