Там, на кафедре, он любовался собой, аки павлин. Пушил хвост, топорщил перья. Упивался коктейлем из собственной избранности и порочности, которые он, видите ли, обнаружил в себе еще ребенком, развил, взлелеял и теперь бравирует своими демонами не меньше Ганнибала Лектора. Все его откровение сводится к тому, что нужно научиться ставить себя на место маньяка и изобличать окаянного в тот самый момент, когда тот меньше всего ожидает.
И с Ладой Карлинский так поступил напрасно. Все это чушь. Нет в ее отношении ко мне никакого сексуального подтекста, она мой друг, и только. Дядя просто ее смутил, вот доктор Белоцерковская и убежала.
А может, мне не нужно жить у него? Может, снять квартиру и жить отдельно? А Борис Георгиевич, как опекун, сможет навещать меня, когда захочет.
Идея мне так понравилась, что я достала смартфон и принялась просматривать сайты найма квартир. Я уже почти нашла то, что нужно, – дивная однушка в Сокольниках рядом с метро всего за тридцать тысяч в месяц вместе с коммуналкой – но тут зазвонил смартфон. На экране высветился номер дядюшки.
– Да, Борис Георгиевич, слушаю вас, – проговорила я.
– Соня, срочно приезжай на Скаковую улицу, дом сорок девять. Срочно, слышишь? – пророкотал в трубке дядюшкин бас, и аппарат отключился.
Честно говоря, я испугалась. Таким голосом обычно сообщают о том, что кто-то умер. Недоумевая, что же приключилось с родственником, я попробовала перезвонить, но абонент оказался недоступен.
Поймав такси, я помчалась по указанному адресу. Проехав через центр, таксист свернул в промзону, попетлял по задворкам и остановился перед перегороженной шлагбаумом аркой в глухой стене, и я подумала, что водитель ошибся – не мог же профессор забраться в такие дебри?
– Простите, это и есть Скаковая, дом сорок девять? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Спрашиваешь! Адрес хорошо известный. Один из самых знаменитых подпольных катранов в Москве, – авторитетно кивнул водитель «Яндекс Такси». – Вход в заведение, как сама понимаешь, со двора.
И удивился:
– А разве ты ехала не в подпольное казино?
– Все верно, сюда и ехала, – пробурчала я, копаясь в сумочке в поисках денег.
Нашла, расплатилась и вышла из машины. Таксист уехал, и я сразу же увидела доктора Карлинского.
Борис Георгиевич стоял у арки, подперев спиной оштукатуренную стену. Пиджака на нем не оказалось, и весь вид говорил о благодушии и внутренней расслабленности. Дядя неспешно курил и смотрел на меня сквозь прищуренные ресницы. Когда он, затягиваясь, подносил ко рту сигарету, виднелись сбитые в кровь костяшки пальцев. Здесь же, рядом с ним, стена была измазана кровью, словно он молотил ее кулаком.
Приблизившись, я спросила:
– Борис Георгиевич, что-то случилось?
Дядя дыхнул на меня табачным дымом и осведомился:
– Родная, сколько у тебя наличных?
– После того как расплатилась с таксистом, осталось рублей сто мелочью, остальное на карте.
– Понятно, – неопределенно протянул он.
Огляделся по сторонам, словно проверяя, нет ли кого поблизости, и вдруг толкнул меня в плечо так, что я полетела на асфальт. Удар был сильный, и, главное, совершенно неожиданный. Не в силах сдержать хлынувшие из глаз слезы, я с трудом встала на четвереньки, подтянула к себе за ремешок свалившуюся с плеча дамскую сумку и медленно начала подниматься, стараясь не опираться на содранные в кровь ладони.
Сквозь слезы я злобно говорила:
– Вы что, Борис Георгиевич? Обалдели? Что на вас вдруг нашло?
– Перестань ныть, – сухо оборвал меня дядюшка. Даже не пытаясь помочь, он стоял и смотрел, как я поднимаюсь, и, когда я почти уже встала, вдруг подхватил меня на руки и понес через арку. – Значит, так, Софья. Слушай меня внимательно. Молчи и кивай. И соглашайся со всем, что я говорю. Поняла?
Он глянул на меня так, что я испуганно кивнула.
– Молодец, – одобрил он.
Карлинский пронес меня через проходную, миновал заставленный автопогрузчиками двор и приблизился к одноэтажному зданию, напоминающему старинную контору заводоуправления. Подошел к низкому подъезду, толкнул плечом покосившуюся дверь, и тогда только выяснилось, что «контора» находится под видеонаблюдением.
– Кто с вами, доктор? – спросил голос из незамеченного мною ранее переговорного устройства.
– Жена пациента. На моих глазах под машину бросилась, нужно оказать первую помощь, – скороговоркой проговорил Карлинский, открывая запищавшую дверь и занося меня в похожее на предбанник помещение.
– Проходите в «комнату отдыха», – распорядился голос и затих.
Перед нами имелись три двери, и Карлинский устремился в ту, что посредине. Поднявшись по ступеням, он толкнул дверь плечом и вошел в просторное помещение, погруженное в полумрак. Работал кондиционер, негромко играл блюз, и на широких удобных диванах расположились стайки мужчин и женщин, потягивающих напитки. Кто-то пил кофе, кто-то вкушал через трубочку сок из высокого стакана, но в основном предпочитали спиртное.
Дядя пронес меня к ближайшему дивану, и, сдвинув сидевших на нем дам, бережно уложил на кожаное сиденье. Одна моя нога оказалась на чьем-то атласном платье, вторая уперлась в чужое упругое бедро.
– Доктор, что вы себе позволяете? – вспыхнула обладательница крутого бедра.
– Борис Георгиевич, держите себя в руках! – подхватила мадам в испачканном платье.
– Да что с вами такое! – сердито выдохнул Карлинский, изподлобья оглядывая красоток. – Девушку ударило машиной, ей необходима медицинская помощь.
– Что значит – ударило? – насторожилась бедрастая, переглядываясь с потным громилой, прохаживающимся рядом с диваном. – Прямо само взяло – и ударило?
– Наташа, бросьте говорить чушь. – Дядюшка строго взглянул на собеседницу. – Конечно же не само. Как только бедняжка узнала о случившимся, сразу же бросилась под машину. Наехавший на нее водитель испугался и скрылся с места аварии. В принципе я понимаю шофера и не берусь осуждать. Парень ни в чем не виноват, а в полиции пришлось бы объяснять, что он не верблюд. Но и Софью Михайловну винить тоже не в чем.
– А что она узнала? – заинтересованно послышалось со всех сторон.
– Она узнала крайне неприятные вещи, – сухо ответствовал Карлинский.
И снова замолчал, интригуя.
– Борис Георгиевич! Ну что вы молчите? Рассказывайте уже! – потребовала дама в атласном платье.
Карлинский пару секунд выдержал паузу и хмуро сообщил:
– Софья Михайловна – жена моего пациента. Пациент совершенно асоциальный, ничего святого. Детей собственных третирует, соседям житья не дает. Софья Михайловна выдернула меня звонком на мобильник из соседнего зала, где я душевно играл в блек-джек. Я пытался донести до нее, что я занят, но Софья Михайловна сообщила, что она уже подъехала на Скаковую, ибо вся Москва в курсе, как я чаще всего провожу вечера. Верный врачебному долгу, я прервал игру, ибо Софья Михайловна пыталась меня шантажировать самоубийством. Сказала, что муж отобрал у нее деньги, собранные родительским комитетом на подарок учителю по случаю первого сентября. Софья Михайловна хотела, чтобы я уговорил мерзавца деньги вернуть. Я вышел из клуба и позвонил пациенту, и тот мне поведал, что деньги родительского комитета он прокутил. Как только Софья Михайловна узнала, что денег нет, сразу и бросилась под машину. Так-то, господа.
