Бедный Никуся, хотя и пытался делать вид прожженного долгими годами опыта терапевта, явно не знал, как ему стоило себя вести. Он с неловким интересом косился на своего пациента, и вопрос о том, что с ним такое, был практически написан на его лбу, но спросить он так и не решался. Я последовала за ними в гостиную и сразу обнаружила сеструху, забившуюся в угол на диване. Она сделалась маленькой и плоской, но ее все равно было видно. Я только фыркнула.
— Ну что же, — откашлялся Никуся, распрямил плечи и подошел к рыжему мальчику. — Тёма, здравствуй! Меня зовут Николай или просто Коля.
Не знаю, зачем он что-то напридумывал, но ладно, это было его дело (хотя изредка первое имя произносили и мама с папой в порывах ярости, уж не знаю, в чем тут загадка). Может, он пытался таким образом замести все следы и улики. Тёма подплыл на поверхность своего сверкающего облака и посмотрел Никусе в глаза. Тот лучезарно улыбнулся.
— А это Тёма, — сказала за Тёму мама и положила тяжелые руки на его худенькие плечи.
Тёма что-то тихо промычал, перевел взгляд на пестрый ковер и быстро опустился на него к мячикам и машинкам. Никуся деловито помахал маме в сторону дивана.
— Вы посидите, а мы разберемся, — прошептал он и важно кивнул.
Женщина немного помедлила, но потом вздохнула и присела рядом с сеструхой. Та сразу завалилась на спину и подставила свое брюхо, что меня, откровенно говоря, удивило, так как обычно она предпочитала держаться подальше (как минимум на расстоянии одного лестничного пролета) от чужих людей. Женщина улыбнулась и стала ее заглаживать вдоль и поперек.
— Ну ты прямо норка, — посмеялась женщина, но желания пустить сеструхенцию на шапку не выразила.
Вдруг я четко почувствовала, что оказалась в фокусе пронзительного взгляда. Тёма заметил мое невзрачное присутствие. Я медленно повернула голову и встретилась с двумя по-неземному светлыми глазами. Губы его еле заметно шевелились, отсчитывая бесконечные комбинации, но он смотрел не сквозь меня. Никуся начал лепетать что-то на заднем плане.
— …Хочешь дать ей мячик?…Знает команду «дай лапку», давай мы у нее…
Но Тёма его не слушал. Одним угловатым движением он подвинулся ко мне и поднял свои руки, так что его белые, изрисованные фломастерами ладони оказались прямо перед моей мордой. И тут я с удивлением поняла, что во мне отсутствует какая-либо паника. Мне не хотелось поджать хвост и унести лапы куда подальше. В чулан, например. Тёма сильно отличался от других детей. Не то что я считала, что он не может ни с того ни с сего отвесить мне тяжелым деревянным предметом по башке или впиться мне в уши или хвост. Я чувствовала, что очень даже может, но что-то… Что-то подсказывало мне, что ему от меня нужно больше, чем короткая, но безбашенная игра в догонялки-потрепашки. Я вильнула хвостом, и он медленно опустил ладони на мои глаза, потом так же медленно переставил их на уши, потом на брыльки. Где-то глубоко внутри он был напряжен и запуган. Его пальцы не могли расслабиться. На заднем фоне Никуся все непрерывно бодро вещал, предлагая то Тёме, то мне игрушки и мячики. Тёма только коротко посматривал на них и снова переводил взгляд на меня.
— Она может лапку давать! — уже несколько отчаянно заметил Никуся и подставил мне свою руку. — Дай лапку!
Я дала ему лапку, хотя у него даже не было вкусняшек в кармане, так как не хотела расстраивать его еще больше.
— Видишь! — обрадовался Никуся. — Надо сказать собачке: «Дай лапку!» — и она даст тебе лапку! Ну, давай вместе. — Он схватил Тёму за запястье и поставил ладонь в правильное положение. Тёма почти не сопротивлялся. — А теперь надо сказать: «Дай лапку»! — предельно четко и медленно наставлял Никуся своего пациента.
Я уже хотела дать лапку без всяких лишних просьб, но тут послышалось какое-то гудение, отдаленно напоминающее требуемую команду. Я сразу протянула ему лапу, а мама резко выпрямилась на диване. Она явно хотела что-то сказать, но потом покачала головой, улыбнулась и пристально стала за нами наблюдать.
Никуся ликовал (про себя, но тем не менее я это слышала), ведь это была первая его терапевтическая победа. Наступившая очень даже быстро, как по мне. Я, конечно, раньше никогда не занималась этим делом, но у меня было ощущение, что за считаные минуты у нас получилось установить контакт, у меня и рыжего Тёмы. И это было ух как приятно! Тёма жал и гладил мою лапу, что-то лепетал, обнимал меня и терся щекой о мою шерсть, а Никуся пытался предложить свои заготовленные варианты нашего времяпровождения, но я лучше знала, что надо этому мальчику.
В какой-то момент Тёма лег рядом со мной, положил голову на мой бок и заснул. Никуся удивленно и виновато похлопал глазами.
— Ой, — растерянно проговорил он. — А что же теперь делать? Ведь всего-то полчаса прошло, а мы на час договаривались. Может, разбудить?
Но мама Тёмы покачала головой.
— Все нормально. Все очень даже хорошо. — Она посмотрела на своего сына с блаженной улыбкой. — Главное, что он рядом с собакой. Он наконец-то расслабился.
Вот так мы и лежали, пока Тёма сопел на своей собачей подушке. Мне было, сами понимаете, далеко не удобно (у людей до неприличия громадная голова, вы это за собой замечали?), но я терпела ради благого дела.
Никуся пристроился на диван с другой стороны от сеструхи, и через некоторое время засопели уже решительно все.
Сквозь чуткий собачий сон, в который я таки провалилась, убаюканная ровным дыханием и похрапыванием остальных, я услышала, что кто-то вставляет ключ в замочную скважину. Так четко, словно дверь взламывали отбойным молотком. Подскочив, я громко залаяла и подорвала сеструху на озадаченное гавканье. Несчастные люди все как один вздрогнули и поднялись на ноги. Кроме Тёмы, который тер глаза на ковре.
Дверь открылась, и вместе со свежестью в дом влились голоса мамы с Сашкой, послышалось копошение. Никуся рванул им навстречу.
— Мама, привет! А что это вы так быстро? Мы тут сеанс канистерапии проводим!
— Какое быстро? — отозвалась мама впопыхах. — Шестой час на дворе, вон темнеет уже. И что вы тут проводите?
Но тут мама уже сама заметила незнакомого мальчика в гостиной и изумленно посмотрела на шаркающего ножкой сына.
— Ты привел друга? А почему ты мне заранее ничего не сказал?
— Это не друг, — нервно зашептал Никуся. — Это мой первый пациент.
Я ткнула остолбеневшую маму в коленку и активно завиляла хвостом. Все нормально, хозяюшка! Только без лишних нервов и слез. А то в последнее время у нас этого добра с избытком хватало.
Мама медленно прошла в гостиную, где незнакомая ей женщина уговаривала мычащего мальчика подняться с пола.
— Здравствуйте, — сказала мама и затихла.
Женщина лучезарно заулыбалась и тоже поприветствовала маму юного терапевта. Тёма наконец поднялся и заканючил.
— Даже не знаю, что сказать, — в конце концов проговорила мама, что по ее медлительной реакции и так было понятно.
