Мама накладывала что-то, по запаху отдаленно напоминающее мясо, в наши миски.
— Сейчас, Александра, подожди минутку, — отвлеченно проговорила она.
Александра не собиралась ждать ни секунды.
— Какау, какау хасю, — захныкала она, и было понятно, что очень скоро это перейдет в самый настоящий плач и вой.
— Я сделаю тебе какао, — вызвался вдруг Никуся и с благородным видом пошел осуществлять просьбу капризной сестры. — Ты что, не видишь, что мама с папой заняты? У нас теперь тут много кого, за кем ухаживать надо. Не только ты одна. Так что пора учиться терпению.
Мама перестала стучать мисками, а папа возиться с кофе. Оба в изумлении уставились на сына. Тот деловито насыпал какао в голубую чашку с белыми точками. После того как стало понятно, что Никуся не шутит, мама пронзила папин затылок торжествующим взглядом, который тот, судя по тому, как рьяно и сосредоточенно он бросился свинчивать кофеварку, отчетливо почувствовал. С довольным видом Никуся протянул Сашке какао. Ему явно нравилась роль старшего, все понимающего брата.
После этого завтрак нашей новой семьи прошел дружно и достаточно собранно. Все, кроме Сашки, торопились, так что ее приходилось постоянно подгонять.
Люди имеют привычку куда-то пропадать. Особенно в первой половине дня. В это время пропадают все, включая детей. Поверьте мне, не день и не два я мучилась до головной боли, размышляя над этой великой тайной человечества. Иногда, даже довольно часто, кто-то из взрослых возвращался с добычей — пакетами, битком набитыми всякими вкусностями, которые нам никогда не доставались. И другими пакетами, не битком набитыми, а так, в меру: всякими тряпками, тюбиками и другой ерундой. Это я понимала. Они ходили на охоту. Но куда? Не в лес же. Там ничего такого не было. Да и особо охотиться за тряпками, например, не надо.
Я знала, что есть такие странные места, склады, что ли, называющиеся магазинами. Другие собаки объяснили мне, что это громадные залы, в которых есть все, чего только ни жаждет человеческое сердце. От баночек с какими-то артишоками до замороженных пицц. И каждый мог туда заходить и набирать себе в тележки всего и помногу, сколько душе угодно. Мне трудно было в такое поверить. Ведь если можно брать сколько хочешь, то очень и очень быстро ничего не осталось бы. А откуда же тогда всего этого возникало все больше и больше? Это граничило с самым настоящим волшебством, в которое я, кстати, волей-неволей верила. Но не могло же оно быть таким открытым и доступным. Магазин оставался стойко державшимся человеческим мифом.
Но ладно, давайте допустим, что магазины существуют. Тогда охота превращается в обычное, нудное собирание, которое не может длиться целыми днями. Что же тогда эти люди делали? Спали под кустиками или на скамейках в парках? (Я такое уже видела.) Но зачем? У них же есть такие прекрасные, уютные дома. Гуляли? Но у них имеются туалеты в доме, это раз. А два, почему они не брали в таком случае нас с собой? Может, они ходили навещать других людей, которые не любят собак? Но прямо так долго? И что они там делали? Вместе ели и спали? Зачем, спрашивается? К тому же они часто пахли чем-то странным. Причем пахли по-разному. Поэтому я исходила из того, что ходили они в разные места. Сашка, например, пахла мелкой детворой, еще не научившейся ходить на горшок и жевать еду так, чтобы она не выпадала изо рта. Нет, она пахла не самой собой, хотя к ней это тоже относилось, а целой кучей такой ребятни. Никуся тоже пах кучей ребятни, но уже другой. Без памперсов и соплей, но с целым рядом столь запретных вещей, как жвачки, сигареты (о да!), и еще плохо развитой совестью. Мама пахла какой-то растительностью (самый приятный запах из всех, это однозначно), а папа скукотой, бумагой и вечным испугом, смешанным с напряженностью. Это я немного забегаю вперед, в то утро я-то еще не знала, как кто из них будет пахнуть после своих похождений…
«Зачем? Зачем? Зачем?» — крутилось у меня в голове, и в какой-то момент я бросила ломать себе над этим голову и смирилась с тем, что люди — существа отдельные и куда более сложные, чем собаки. Пока миска регулярно наполнялась и нас выгуливали, надо было просто доверять им. Ну и немного надеяться на то, что в одно прекрасное мгновение меня озарит некое откровение и я все совершенно ясно пойму. Пока приходилось смиряться. А что это я говорю в прошедшем времени? Для меня все это и по сей день остается великой загадкой…
После того как наше новое семейство дружно выкатило за дверь, мы с сеструхой еще довольно продолжительное время сидели на своем месте (как это все же прекрасно — иметь возможность сказать, что у тебя есть свое место в доме, не в приюте, а в доме!), ожидая чего-нибудь незаурядного. Быстрого возвращения кого-либо, появления наглых крыс, выползания монстров из чулана (шучу, это я просто от детворы набралась, этих любителей вдоволь поужасаться).
Но ничего такого не произошло, и мы практически одновременно выдохнули, расслабились и пошли осваивать свое шикарное хозяйство. Какая собака может похвастаться тем, что в ее владениях есть сад? Да-да, самый настоящий сад. Даже столь ничтожно мизерный, как тот, который мы улицезрели сквозь длинное окно в большой (по названию) комнате. Несмотря на изрядно скромные размеры сада, в него тем не менее умудрились впихнуть целую детскую площадку. Помимо качелей, горки и песочницы, составленных так плотно, словно они были частичками пазла, в сад помещались только малюсенький столик и один раскладной стульчик. Под горкой ютилось пестрое стадо единорогов вполне внушительных размеров, в отличие от всего остального. Мне показалось, что они уж слишком пристально на нас пялились, так что я оторвалась от окна и продолжила свой обход.
К моему глубокому удивлению, в этом доме маленьким оказался не только сад. Я даже засомневалась, что такое скопище мелких комнатушек называется у людей домом. После приюта нам, конечно, все казалось шикарным, но, как говорится, ко всему хорошему привыкаешь в два счета, или как-то так.
Мы обнюхали все углы, все ящики и все ковры на первом этаже и совершенно случайно наткнулись на наши (наши!) все еще полные миски. Решив сделать маме что-нибудь приятное, мы заглотили их содержимое и даже вылизали размазанные по краям остатки, после чего отправились на второй этаж.
Про детскую комнату я лучше промолчу, в такие места даже помойные собаки не ступили бы. Толком и не знаешь, на что во всем этом можно наткнуться. Капканы, булавки, мягкий липучий пластилин? Мы предпочли спальню родителей. Кровать была прекрасна и заманчиво периниста. Я сразу представила себе, как божественно буду валяться на ней спустя какое-то время. То время, после которого мне будут позволяться наглости без угрозы немедленной сдачи обратно в приют.
Я и не успела заметить, как изводящаяся тоской по тесноте и одиночеству сеструха молниеносно прошмыгнула под кровать. Вы только не подумайте, что мы такие микроскопично маленькие и плоские, что для нас влезть под кровать как раз плюнуть (это люди так говорят, я-то плеваться не умею, разумеется).
Просто у сеструхи, помимо шикарной шубы и полных мировой скорби глаз, был еще один козырь. Она могла запросто выгибать и вытягивать задние ноги так, будто в них и вовсе нет костей и суставов. Когда сестра это делала, она походила на задавленную лягушку, как по мне. Но люди, все без исключения, приходили от столь неординарной способности в щенячий восторг. «Русалка! Спортсменка! Гимнастка!» — восклицали они и кидались трепать ее, что хватало сил.
