— Как они в походах не носят и не рожают? — задал кто-то всем непростой вопрос.
Женщины, прижавшись друг к другу, вышли из кольца, ничего не понимая.
— Как только Север позабудет о вас, иное облачение получите!
— И мечи, и ножи, так и быть, будут при вас — для большего нашего удовольствия. Только выплетать их будете из цветочков!
— А можно и наши мечи навесить на них — прямо на нагие тела! Ах! Ах! — веселились, хлопали в ладоши и гнали чужеземок прочь развязные гвардейцы, продолжая язвить издали и не думая утихать.
Услыхав несколько раз имя «Север», Бореас и Лана поняли, что величие человека, приведшего их сюда, распространяется и на них. Пока слышался шум площади, гуляки не смели и пальцем до них дотронуться. Ощутив невидимое, но действенное покровительство, северянки воспряли духом и, дотошно исследуя достопримечательности и прохожих, зашагали намного бодрей. Даже мысль о переоблачении в коренных горожанок перестала занимать их. Наоборот — так, как есть, видимо, безопасней.
В ряду меняльных лавок, тоже в сей час обезлюдевшем, встретили мужчину и женщину, нёсшую в амфоре с узким горлышком горное масло. Мужчина её ругал — должно, за то, что надо было отнести треклятый сосуд уже давным-давно. Он хотел поправить пробку, чтобы масло не сочилось, а она уворачивалась от его рук вместе с тяжёлым вместилищем ценного продукта... Они были так заняты собой и делом своим невероятно важным, что и глаз не повернули в сторону осмелевших гостий.
Когда оживавшие улочки показали занятость свою многочисленными делами, участницы триумфальных легионов, привыкая к своей неприметности, принялись снова и снова любоваться корпусами базилик, храмов, театров, портиков, даже складов. Не опуская голов, прошли вдоль арочного моста. Потом, осмотревшись, обнаружили перед собой бурого цвета кварталы многоэтажных домов-инсул и поворотили назад. Не позарились ни на полукружье рынка Траяна, ни на храмину какой-то невзрачного вида школы...
Незаметно для себя сместившись на самую середину улицы и зашлёпав подошвами сапожек по глянцу затяжного спуска, молодые женщины подошли к стене, загородившей солнце... Хорошо! Постояли, отдышались...
Белыми кочками на буром поле каменной улицы смотрелись кучки озабоченных какими-то проблемами мужчин. Они о чём-то негромко самозабвенно судачили. Позади них виднелись термы, возможно, и являвшиеся темой разговора... Не отвлекаясь, странницы решили обойти неимоверных размеров здание.
Спереди четверо крепких мужчин несли паланкин, меж створок занавесей коего можно было рассмотреть женскую головку с красивыми чёрными и вьющимися локонами. Бореас и Лана заинтересовались замечательным зрелищем, где главным лицом выступала надменная, с восковым будто ликом куколка. Ускорив шаг, ещё раз заглянули внутрь украшенного кисточками паланкина. Мужчина, шедший впереди упруго раскачивавшегося экипажа, обернулся и сделал замечание приставшим дикаркам. Чопорная красавица выглянула из-за шторки, мельком бросила пристальный взгляд на преследовательниц и редких прохожих, что-то громко крикнула своему сателлиту и скрылась внутри. Зазор между занавесями сузился до щёлки.
— Это какая-то властительница едет домой, вокруг — её слуги, — озвучила догадку Бореас.
— Так пойдём за ней и дальше!
— И увидим, где она живёт... — пристраиваясь сзади к носилкам, решила Бореас. Лана не противилась.
— Я вся взмокла, — призналась Лана и ослабила кожаные тесёмки на кожухе. Полные груди её развалились — стало легче дышать и приятнее идти. Она рукой ещё немного растянула получившееся декольте, сунула ладошку в разрез между свободно колыхавшимися прелестями и возмечтала:
— Искупаться бы сейчас!..
Вдоль Колизея тек ручеёк. Водица, правда, в нём была грязна. Не рискуя умыться водой той, амазонки пошли по ручейку, блаженно запрокидывали головы, не сдерживая радости, громко делились ею между собой и с миром.
Город, вчера вечером переживший настоящее нашествие, — благо хоть коней оставили в неоглядных конюшнях на ближайшем к Риму форпосте Фламиниевой дороги, — ныне был тих и относительно немноголюден. От жизнеутверждающих возгласов дикарок прохожие вздрагивали, замедляли шаги, поправляли паллы, откликаясь непосредственности чужого поведения, чуть оживали. Замечая внимание к себе, Бореас и Лана без надежды на взаимопонимание пытались общаться с ними.
— Для такого жаркого города можно было ручеёк и пошире прокопать.
— Эй, подруга унылая, дай из кувшинчика попить! Куда спешишь, милая?
— Где питья набрала, злюка? Ворон с камня не так грозно глядит!..
Юная горожанка с кувшином, дёрнувшись, резко отвернула в проулок, откуда терпко попахивало печёным хлебом. Паланкин со знатной римлянкой уплывал далеко впереди.
Поток воды под ногами замедлял движение, но покидать его ох как не хотелось! Не желая всё же упустить экипаж, понеслись по мутной жиже вскачь, до пояса мокрые штаны придерживая руками. Горожане улыбались рыжим, разрезвившимся затейницам — уж не малым девочкам. А детвора большим озорным скопом окружила необычных гостей. Сорванцы с римских улиц скалились, светя белыми и щербатыми улыбочками, кидали под ноги камешки, прыгали перед гостьями в ручей... Когда те выбрались на мостовую и, потрясая яркими волосами, обогнали махом всю ватагу, мальчишки принялись бросать камешки им в спины. Воительницы оборачивались и грозились, это забавляло ребятню, которая гримасничала и оговаривалась.
Паланкин остановился. Выкрики дикарок очень понравились римлянке. Слыша из кабинки, что забавная речь отдаляется, она приказала носильщикам остановиться. Сопровождавший её воин подошёл к гостьям, прогнал прочь детвору, оглядев крепкие и соблазнительные под мокрыми портами женские ляжки, сказал:
— Прекрасная Клавдия просит вас подойти к ней.
Дикарки сразу поняли, о чём речь: поставленный на землю паланкин ждал неспроста... Бореас и Лана, держа руки на поясе, подошли к окошечку и нагнулись. Оттуда вслед за милой улыбкой появилась глиняная бутылочка, пробочку которой откупорили уверенные пальчики.
Женщины отпрянули от непонятного подаяния и поглядели друг на друга. Незнакомка, надо признать — очаровательная женщина! — понимая настороженность, малиновыми губками отпила чуть и повторила свой жест.
Бореас взяла бутыль, отпила, поморщилась — это была прохладная вода, подкислённая уксусом. Лана отпила побольше и утёрлась.
— Здесь есть вода и почище — возле храма моего тезоименинника Клавдия имеются фонтан и пруд... — Незнакомка забрала посудину.
Солнце, выглядывавшее из-за Колизея, мешало разговору, Клавдия взвизгнула на носильщиков и нетерпеливо повела рукой — носилки плавно переместились в тенёк. Усердный воин встал поодаль, не давая никому приблизиться ближе положенного для экипажа такого ранга расстояния. Прохожие и так, зная цену персоне, обходили роскошный фаэтон стороной.
Высокопоставленная незнакомка с упорством дознавателя разглядывала подруг, отмечая независимые и неприступные взоры их, складную стать Бореас, красивую полноту приоткрытой груди Ланы.
