— Верно, а потом руками разгребёшь и просеешь.
— Вдруг у него оттуда золото посыплется, ровно у дьявола?
[108] Как в той книжке. Ну, помнишь, что в монастыре взяли, долго таскали, а потом еле жиду-торговцу за полталера всучили? Да, да, ту, что ты по пьянке всё норовил в костёр засунуть, чтоб та проклятая похлёбка быстрей доварилась.
— Гляди, гляди, какая вошь крупная поползла! Порося, да и только. Ты её без догляду зря отпускаешь. Обшарь обязательно! Вдруг она со своим кормильцем в сговоре и монету подтибрила?!
Несмотря на все советы и помощь, обыск закончился ничем.
— Ещё кто желает попрактиковаться? Милости просим, не стесняйтесь. Я полагаю, наш незрячий друг возражать не будет.
Однако многократно повторенные усилия особого проку не дали.
Толпой отправились на место падения монеты и там тоже всё перевернули, разве что дёрн не срезали. После этого осталось только чесать затылки в полном недоумении. Подступили к Пролю, требуя объяснений, но тот решительно отмёл все домогательства:
— Да втемяшьте вы в свои дурные головы: объяснённый фокус уже не фокус! Поэтому предлагаю отпустить сего достойного господина. Мало того, засвидетельствовать наши извинения. Именно так, и нечего глазами лупать и зубами бессильно скрежетать. Я вот ему ещё и монетку за хлопоты присовокуплю... Топай, пока цел, — это Проль уже непосредственно слепому. Бедняга только что взапуски не бросился. Боялся, верно, голову расшибить. — Развлечение не закончено, сотоварищи, — примирительно поднял руки Проль, ибо сейчас не только ландскнехт, лишившийся монеты, глядел на него волком. — Посидим, чуток отдохнём на этой чудной полянке, успокоимся. А затем, по моему сигналу, — рысью в ближайший кабак. Я чую, в самое время успеем.
Пока сидели, Проль наскоро развлёк ландскнехтов ещё одной байкой, со слепыми связанной.
Как-то шайка «любимцев ночи»
[109] разграбила небольшой монастырь. И до того набрались там всевозможного добра, что девать некуда. Наелись, напились от пуза — захотелось развлечений. Среди прочих безобразий, коими отяготили они святую обитель, кто-то додумался до удивительного состязания. Из хосписа
[110] или ельмонария
[111] притащили очень кстати там оказавшихся четверых слепых паломников, а против них выставили здоровенного хряка со свинарника. Условия: кто хрюкана прикончит, тому он и достанется. Назаключали пари — кто на кого ставит, — всё честь по чести. Только Фортуна в тот день не повернулась к людям лицом. Слепые прежде всего нашли себе подобных, устроив кучу малу, и порядком друг дружку вздули, к огромной радости зрителей...
— А теперь — аллюром!
Когда они, изрядно запыхавшись, ввалились в пивную, человек, а это был не кто иной, как их незрячий знакомый, получавший у стойки затребованное, испуганно вздрогнул и судорожно придвинул к себе кувшин и тарелку. Обеспокоенный его манипуляциями хозяин сердито рыкнул, и бродяга так же нервно швырнул на стойку деньги. Этого ему показалось недостаточно, и он визгливо закричал:
— Я заплатил, заплатил! Все видели, что я заплатил, и это моё!
Весьма своевременное замечание, ибо монета уже перекочевала в кулак Проля, и он бросил опешившему хозяину:
— Запиши этому молодчику в долг.
Слепой съёжился, втянул голову в плечи, словно готовясь вместо еды отведать порцию тумаков, и попытался торопливо всё сжевать и проглотить, но поперхнулся первым же куском так, что Пролю пришлось участливо приложить кулак к его спине. Следующим движением он ловко вырвал из рук нищего кувшин с выпивкой и тарелку с закуской.
— Вы только гляньте, что у нас здесь. Пивко!
Не прогневайся, Господь,
Это справедливо,
Чтобы немощную плоть,
Укрепляло пиво.
Народ сперва и не сообразил, что к чему, а когда раскутал, что это вирши, — восторгу не было предела.
Проль же сделал громкий хлебок, смачивая пересохшее горло, и продолжил:
— Братва, да это же приличное пойло. Правда, чего-то не достаёт... — Он легко развернулся к трактирщику: — Имбиря — как украл! И бычью голову в пивоваренный котёл явно забыл бросить
[112]. Я прав, забыл? Так вот запомни: при варке пива свежесрубленная бычья голова — первое дело. А поскольку совет мой хоть чего-то, да стоит, плесни-ка нам по кружечке, пусть пока и без головы.
И, что самое удивительное, кабатчик послушно подчинился, хотя ещё мгновение назад готов был разорвать Проля. Поинтересовался только:
— А воловья не подойдёт?
Но тот уже общался со слепым, верно, заплакавшим бы от великого огорчения, коли б было чем:
— И свининкой, вижу, решил разговеться. Знаешь же пословицу, что каждый должен есть своё мясо. Так вот ты, родимый, собрался счавкать чужое. Моё или, точнее, Клемента. — И Проль бесцеремонно сунул кусок в рот растерявшегося Клемента так, что тому ничего не оставалось делать, как вцепиться в него зубами. — Свинина с пивком — милое дело, убойная-то свеженина. Это только глупые островитяне «Мартеновскую солонину» предпочитают
[113]. А мне подавай свеженькое, парное. В следующий раз, когда зажилишь где денежку, загляни лучше в соседний трактир. Да, да, в тот самый, что содержит начальник всей вашей братии — кривой Алоиз. Так вот, у него можно заказать колбаску чесночную. Знаешь, как он её обозвал? Запоминай: «Победитель еретиков». Вот как он её обозвал. Не знаю, как оно там с еретиками, но к пиву идёт исключительно.
— А почему Алоиз слепым командир? — вытащив усы из пивной пены, рискнул спросить Михель, ибо, как и прочие, был заворожён, сбит и смят словоизвержением неистощимого Проля.
— А потому, милый друг, что пословица на этот случай имеется: «В царстве слепых кривой будет королём». — Проль сам же звонко расхохотался своей шутке. — Высыпать бы это блюдо тебе на голову да сверху пивом полить. Ну да я убогих, сирых и нагих не обижаю. А ловкачей навроде тебя и подавно уважаю. Держи свои объедки! — И Проль вернул обратно абсолютно опешившему нищему его блюдо и кувшин, успев однако напоследок ещё раз приложиться к пиву. — Ну что, служивые, вот она — развязка нашей шутки! Все уже допёрли, что за монета у меня в кулаке? Насечку, метку помните? — вот она, всё без обмана. Смотрите! — он высоко поднял монету, и прочие подтверждающе загудели.
