Янушу с монашком тоже подали вино, но посадили около самых дверей. Янычар опустошил свой кубок одним глотком и теперь с настороженным видом прислушивался к тому, о чём говорят консул и капитана галеры. Никита же, напротив, интереса к беседа не проявлял, ибо велась она на непонятном ему языке, а в кабинете консула было на что посмотреть: стены украшали шпалеры с диковинными цветами и животными, своды по синему фону были расписаны позолоченными солнцем, луной и звёздами, а приоткрытая дверца одного из шкафов являла взору корешки каких-то богато инкрустированных книг...
И вообще хорошо было просто сидеть в этом просторном кабинете, ощущать под ногами надёжный каменный пол и неспешно потягивать прохладное вино...
Новость о падении Константинополя не удивила и почти не расстроила Марза: он уже давно предчувствовал подобный исход. Но дальнейший рассказ капитана, по-военному чёткий и краткий: «плыл, увидел, захватил» — привёл купца в мрачное расположение духа.
Подумать только, если бы не божественное провидение, столкнувшее в море венецианские галеры и пиратов, он мог бы вообще никогда не увидеть свою маленькую птичку. Сколько леденящих душу историй слышал купец о так называемой пиратской «честности». Выкуп возьмут, а самого пленника вернуть «забудут». Или того хуже: подбросят к воротам голову несчастного в кожаном мешке. А если пленник или, вернее, пленница — молодая женщина, то наверняка продадут в рабство, что равносильно смерти...
— Спасибо, дорогой мой Лоренцо. Я твой вечный должник, — с чувством сказал он, отставляя в сторону кубок и поднимаясь с кресла, чтобы по-отечески обнять тут же вскочившего навстречу капитана.
— Да какие тут могут быть благодарности, синьор. Мы просто выполняли наш долг по уничтожению пиратов, а синьора неожиданно оказалась... нашим счастливым призом... — капитан замялся и бросил взгляд в окно. — Я хотел бы просить разрешения синьора консула откланяться прямо сейчас. Меня ещё ждёт ряд неотложных дел.
— Конечно-конечно. Не смею тебя больше задерживать, но сегодня же вечером я жду тебя на ужине в твою честь, дорогой мой Лоренцо. И... никаких отказов я не приму.
Едва капитан вышел, консул стёр с лица улыбку и снова опустился в массивное, жалобно скрипнувшее под его тяжестью кресло. Исподлобья глянув на янычара, спросил:
— Что с Франческо?
— Я думаю, он утонул. Корабль, на котором мы отплыли в Константинополь, потопили турки. В воде я потерял Франческо из виду.
— И что, никто, кроме тебя, не спасся?
— Не знаю, из воды я выбрался один...
— Так-так. Ну, давай, янычар, рассказывай, как ты добрался до города, как нашёл Ирину, как вы оказались в лапах пиратов... И кто этот монашек, чёрт побери? — Марза кивнул в сторону восхищённо рассматривающего потолок иконописца.
— Вначале скажи, что с моими друзьями? — вместо ответа спросил сам янычар.
Вопрос был задан чересчур дерзким тоном, но вспыхнувший было Марза вдруг глянул на здоровенные нервно сжатые кулаки янычара и... сдержался. Ему стало не по себе. В голове мелькнуло паническое: «Он успеет убить меня прежде, чем сюда ворвутся мои солдаты. Расслабился на радостях, старый дурак. Забыл, что волк всегда остаётся волком. Надо было ставить охрану прямо в кабинете». Марза подал знак слуге наклониться и шепнул так, чтобы слышал только он:
— Предупреди стражу: пусть будут наготове...
Дождавшись, когда Беноццо скроется за дверью, ответил с мягкой улыбкой:
— О, можешь не беспокоиться, эээ... Бозкурт. О них заботились. Они получали еду и питьё. Их даже выводили на прогулки... А пока...
— Когда их освободят? — снова дерзко прервал его янычар.
— Освободят?
— Я же выполнил наш уговор: Ирина здесь. Теперь твоя очередь держать слово, купец.
Марза почувствовал, что теряет терпение.
— Слово?! Щенок, ты смеешь ещё говорить о слове после всего произошедшего? Если бы не капитан Лоренцо, страшно представить, чем бы всё закончилось.
— Но Ирина же здесь! — упрямо повторил янычар.
— Стража! — крикнул консул. Бухнула дверь, и на пороге тут же выросли двое молодцов с алебардами. За ними маячила встревоженная физиономия Беноццо. Древки алебард слаженно грохнули о плиты пола. Веско так грохнули, и это сразу успокоило Марза.
— Да, ты выполнил свою часть договора, но... только наполовину. И я выполню свою тоже наполовину, — усмехнулся он и, выпрямившись в кресле, торжественно объявил: — Я дарю тебе и твоим друзьям жизнь, но не свободу. Но не свободу, янычар. Уведите его.
Он подал знак стражникам.
Судорога пробежала по лицу янычара. В следующее мгновение он бросился на купца. Но стражники были начеку: один ловким ударом алебарды подсёк янычара под ноги, другой, подскочив, приставил к его горлу остриё своей.
— Быть может, я ещё отпустил бы тебя на волю, но теперь пеняй на себя, султанская собака! — взревел взбешённый купец, вскакивая с кресла. В кабинет под истошный крик Беноццо: «Нападение на консула» — вломилось ещё трое охранников. Вместе они мигом скрутили янычара и поволокли прочь.
— Будь ты проклят! — рычал тот, тщетно пытаясь вырваться. Жилы на его шее вздулись, лицо налилось кровью.
Когда янычара увели, Марза повернулся к испуганному монашку.
— А ты не бойся. С тобой всё хорошо будет. Лучше расскажи мне, кто ты и как оказался вместе с моей женой и этим...
3
Дом консула Венецианской фактории в Трапезунде был охвачен праздничной суетой. В главном зале горели все подсвечники, и даже в тяжёлой кованой люстре, которую зажигали в особо торжественных случаях, потрескивали огоньки доброй сотни свечей. А повод был торжественнее некуда: консул праздновал счастливое возвращение своей любимой жены, чудом вырвавшейся из лап поганых.
Ломились от яств толстоногие столы тёмного дерева, крытые белыми скатертями с узорчатой синелью по краям, рекой лилось трапезундское и итальянское вино, и тосты следовали один за другим. По левую руку от купца сидела сама виновница торжества, по правую — её главный спаситель, капитан боевой венецианской галеры Лоренцо Скрудато.
Помимо приглашённых колонистов были здесь и высокопоставленные трапезундские сановники. На специально устроенном возвышении перед гостями располагались музыканты, которые играли на флейтах и тамбуринах весёлые итальянские мелодии. Играли так зажигательно, что многие сидящие за столами отбивали такт ножами или двузубыми вилками, а то и вовсе норовили пуститься в пляс. Консул уже порядком захмелел и, с доверительным видом кренясь к капитану, без конца повторял:
— О, Лоренцо, я твой вечный должник...
На что осоловевший от выпитого Лоренцо только кивал своей модно завитой головой.
Ирина же, напротив, вина почти не пила, к еде не притронулась вовсе, а в самый разгар пира попросила у супруга разрешение покинуть залу, сославшись на головную боль и усталость. Марза разрешил, хотя прекрасно понимал, что причина вовсе не в усталости, а в неприятном разговоре, что произошёл между супругами в самом начале ужина.
