Вот бы наколдовать Юре склизкую кожу, как Вика леди Малене! Или превратить в крохотную рыбёшку и выпустить в море. На радость подводным хищникам!
— Не нравится мне их заговорщицкий вид. Наверняка, пакость планируют.
Мика не заметила, как к ней присоединилась Таня. Подруга смотрела на троих мальчишек, морща высокий лоб.
— Юра злится из-за пощечины, — протянула Мика. — По одному нам лучше не ходить.
— Точно, — кивнула рыжая подруга сосредоточенно. — Ты в больницу поедешь?
— Да. Проводите меня на причал? То есть, на… э-э-э…
— На остановку? — подсказала Таня удивленно.
— Да, на остановку, я слово забыла, — сориентировалась Мика. — У меня папа заболел. Я нервничаю.
Таня ничего не сказала, но, кажется, приняла спешное объяснение на веру.
* * *
Вопреки опасениям, по дороге ничего плохого не случилось. Таня с Тёмой посадили подругу на трамвай. Их помощь пришлась кстати. Мика забыла, какой номер ей требуется — четвёртый или пятый. Лавровы же точно знали, что в больницу едет третий. Зато с деньгами девочка не опростоволосилась, ловко отсчитала нужное количество медяков. И даже мимо пункта назначения не проехала. Усилитель голоса объявлял названия остановок.
Бабушка Анфиса ждала на крыльце девятиэтажного бежевого здания.
— Наконец-то! — всплеснула она руками. — Отец твой проснулся. Нервный — жуть! Тебя требует. Мол, приведи Вику, и точка. Никогда его таким не видела.
Широкая улыбка сползла с лица девочки. Радость сменилась озабоченностью. Вчера перед припадком отец начал превращаться в себя настоящего. Но кто он сейчас? И что может сказать? Вдруг примется доказывать, что дочь — не Вика? Лекари решат, что он буйный, и никогда домой не отпустят.
На кроссовки пришлось натянуть прозрачные синие чехлы, которые неприятно шуршали при каждом шаге. В коридорах пахло лекарствами и вареной капустой. Бабушка шла рядом, горестно вздыхая. Мика хмуро оглядывалась. Не дайте, боги моря, остаться здесь, как папа. В крохотных комнатках поставили аж по пять кроватей. Ну и условия для больных людей! В «Жемчужной короне» даже слугам выделяли отдельные спальни, пусть и маленькие, со скромной мебелью.
— Пришли, — оповестила бабушка, заворачивая в комнату № 23.
Николас лежал, сплетя руки на животе, и бесцельно смотрел в потолок. Выглядел хуже вчерашнего: щеки ввалились, словно неделю не ел. Под глазами появилась чернота. Три соседние кровати пустовали. На четвертой сидел старичок, уткнувшись в газету.
— Привела! — громко объявила бабушка Анфиса. — Вот она — дочь твоя.
Отец сел на кровати, жадно глядя на Мику. Но вскрикнул и упал назад, хватаясь за грудь.
— Коля, что с тобой?! — запричитала старушка. — Сердце прихватило? Сердце?!
Николас, морщась, затряс лохматой головой.
— Уйди, — проговорил он хрипло. — Просто уйди.
Бабушка обиженно поджала губы.
— Сама с ним разбирайся неблагодарным, — бросила она внучке и прошаркала в коридор.
Мика, нервничая всё сильнее, присела на край отцовской кровати. В глазах Николаса не осталось и следа от привычной дымки. Такими ясными они не были ни разу. Разве что на портрете в «Жемчужной короне». Николас сердито покосился на кровать соседа. Общаться при старичке он хотел не больше, чем при Анфисе Петровне.
— Прошу прощения, — Мика пересилила обычное нежелание извиняться и просить об одолжении. — Вас не затруднит оставить нас одних, — девочка невольно заговорила, как леди, поэтому добавила. — У моего отца… э-э-э… обострение. Он не станет говорить при посторонних.
Старичок отложил газету, голубые глаза задорно блеснули.
— Конечно-конечно, я подожду в коридоре, — заверил он с улыбкой. — Но сначала скажи, как зовут твою бабушку?
— Анфиса Петровна, — пролепетала девочка, глядя, как пожилой мужчина ловко приглаживает седую шевелюру.
— Красивое имя. Редкое.
Мика скривилась: только молодящихся поклонников бабушке не хватало! Впрочем, сейчас это меньшее из зол. Анфиса Петровна сама справится с любвеобильным дедом.
Николас заговорил, едва сосед выскочил из комнаты.
— Обострение, — повторил он. — Здесь это так называется?
— Ты хотел меня видеть? — напомнила Мика.
Сердце ушло в пятки. На нее точно смотрел не Николай Волков. Отец стал самим собой. Но надолго ли?
— Да, хотел, — Николас нервно оглянулся на дверь, потом на окно. — Времени мало, прошу, не лги, — он медленно сел, навалившись на спинку кровати, и застонал от боли.
— Что с тобой? — заволновалась Мика. — Тебе плохо?
— Тело горит, — признался отец нехотя. — Но это ерунда. Мне нужно знать правду. Ты Виктория или…
Он замялся, а дочь тяжело вздохнула, понимая, что врать глупо.
— Или, — призналась она. — Я — Микаэла.
Отец понимал, что такой ответ возможен, но не удержался от возгласа.
— Но как? Когда? И где… где твоя сестра?
— Вика в «Жемчужной короне», — приукрасила истину Мика. — Помнишь картину Руди? С тремя дамами? Её Серафима Фёдоровна выбросила, а ты подобрал. Это всё она — картина! Поменяла нас местами. Мы с Викой дотронулись до неё одновременно. Теперь три дамы не пускают нас обратно.
Николас схватился за голову.
— В «Жемчужной короне»! О, боги леса! Виктории нельзя там оставаться!
— Почему?
— Это опасно!
Мику накрыла обида. Обожгла изнутри раскаленным железом.
— Мне, значит, было безопасно жить в бабушкином замке четырнадцать лет?!
Отцовское лицо исказилось.
— Ты не понимаешь, — проговорил он с горестным стоном. — У вас с сестрой разная магия. Если кто-то использует способности Виктории во вред, быть беде. Поэтому я её увез. Хотел спрятать.
— А какие у Вики… — начала ошарашенная Мика, но Николас перебил.
— Не спрашивай, всё очень сложно. Лучше ответь: кто ещё знает о подмене? Леди Деметра? Доминика?
Упоминание матери вызвало новую волну гнева.
— Никто не знает. Вика не очень-то доверчивая. Она решила, вас пыталась убить бабушка. Вместе с дворецким Клаусом.
Николас усмехнулся. Взгляд стал жестоким. Опасным.
— О! Уверен, леди Деметра летала по замку от счастья, когда я сгинул. Но напала на нас не она, а колдун, с которым я договорился встретиться на границе с Лесовией. Я доверял ему, как никому другому. Его имя вряд ли тебе что-то скажет. Предателя зовут Томас Франк.
Настал черёд Мики закричать. И подпрыгнуть на кровати.
— Магистр Том?! На вас с Викой напал магистр Том?!
